Книга Все, кого мы убили. Книга 1 - Олег Алифанов

Четверо друзов стояло над нами, и ещё нескольких я разглядел на скалах, готовых выпустить заряд в любой миг. Кем бы они ни были, сейчас я зрел в них лишь избавителей. Я не слишком церемонно представился старику, живописно задрапированному в белый бурнус с острым капюшоном, с копьём в руке и двумя пистолетами за поясом, властный взгляд которого не оставлял сомнения в том, кто среди них главный.

Оруженосец представил нам его как шейха Антеша. После по его кивку нам подали небольшой бурдюк с водой, который, по очереди, мы опустошили в минуту. Не прошло и четверти часа, как к нам вывели уже утоливших жажду художника и драгомана. А спустя полчаса и животные наши прильнули к огромной нечистой луже, из которой я и сам бы не побрезговал испить, доведись нам её повстречать раньше. Без помощи людей шейха нам бы не пересилить их в стремлении напиться до самой смерти.

Престарелый шейх оказался с нами любезен и предупредителен, это я приписал желанию его обрести в нас покровителей, что оказалось почти правдой. Когда драгоман перевёл, что нас проводят к западному выходу из лабиринта, я было воспротивился, указав на кратчайший путь в Дамаск через проходы на севере, но вскоре услышал:

– Дамаск для него покуда закрыт, появляться в тех окрестностях его людям опасно. Нелепая ссора, порождённая наветами завистников, тому причиной. Он просит при вашей встрече с пашой передать, что шейх Антеш ищет примириться.

Не имело никакого смысла справляться о подробностях. Немногие только города сирийские пребывали под непосредственным турецким управлением. Остальная страна, и в особенности гористые округа, оставалась во владении наследственных своих эмиров и шейхов, которые по-прежнему заключали конфедерации между собою, выступали в поход со своими ополчениями, вели друг с другом войну, не спрашиваясь у пашей, по временам бунтовались, по временам бывали утверждаемы в своих правах непосредственно от Дивана константинопольского. Здесь, наверное, имело место одно из таких разногласий, кои чаще оканчиваются скорым примирением, но иной раз могут основать вековое соперничество, и худшим для европейца я считал вмешательство в такие неурядицы, зная, что иногда Порта тайно вооружала одного опасного вассала против другого, обещая каждому из них наследие соперника, чтобы обоих погубить своевременно.

Я обещал рассказать паше о гостеприимстве предводителя хауранских друзов, что на Востоке лучшая рекомендация, но в душе посетовал на то, что мы окажемся вновь на большой дороге, той же, где нас подстерегли преследователи. Нашего драгомана, кажется, обеспокоило то же, так что он довольно долго переговаривался с одним из всадников, пока шейх не сказал:

– Мои люди проводят вас до Баальбека. Там обитают наши друзья. Они же укажут вам дорогу на Дамаск с севера.

Таким образом мы должны были делать лишний крюк вёрст в полтораста, но выбора не оставалось, и мы сердечно благодарили благообразного старца за сию любезность, учитывая все замысловатые обстоятельства восточных игр, причудливых, как сама жизнь, где короткие пути не самые скорые, а скорые приблизить могут иной раз лишь погибель.

Поутру дорогой я осторожно расспрашивал Прохора про Артамонова. Меня теперь интересовало, не отметился ли тот в сношениях с человеком Голуа.

– Если ещё не продал – после продаст! – махнул рукой тот, и больше говорить не захотел.

Его больше, кажется, взволновало селение, к которому держали мы путь. Мне доводилось слышать о Баальбеке немало, его огромное капище Ваала, выстроенное в классическом римском духе, отмечали многие путешественники. Но Прохор, нахватавшись обрывков местных суеверий, сразу бросился вздыхать:

– Час от часу не легче. Носит твою милость от одной нечисти к другой. Зря мы туда едем, помянете потом моё слово. Хорошее место так не нарекут.

– Зови меня уж так и быть, твоим превосходительством.

– Звал бы, да букву «пр» не выговариваю-с, – раскатисто произнёс он, будто останавливал лошадь. От бестолкового спора с ним на сей раз спас меня Артамонов.

– Пророк Илия всех служителей Ваала истребил или изгнал вон из Древнего Израиля. Я в сём деянии не нахожу ничего, кроме попытки силой утвердить одно из религиозных течений, уничтожив последователей других. Так делал и князь Владимир в Киеве. Что же до Ваала, то это слово означает бога, хоть и языческого, и не следует в нём видеть сатану. Человеческие жертвы ему – дань страху, переполнявшему мир древних людей. Греки, видя в Ваале культ Солнца, именовали Баальбек Гелиополисом.

– Пускай так, только нечисто там, – кивнул мне Прохор серьёзно, не намереваясь, очевидно, вступать в спор с Владимиром.

– При императоре Августе город содержал римский гарнизон, – продолжал Владимир.

– Небось, немало глупых солдат сгинуло там без следа, – гнул своё Хлебников.

В таком настроении мы двигались по дороге, неуклонно поднимавшейся к западному подножью величавого Антиливана.

Шейх, сопровождаемый своим внуком и полудюжиной свиты, почти весь путь молчал, только на вечерних привалах коротко расспрашивал об англичанах и французах, коих знал во множестве – двое сродников его служили кавасами в консульствах. Общие знакомства, как водится, понемногу сближали нас, именно так трактовал я поглаживание им бороды и степенные кивки головой. К исходу третьего дня на краю обширной плодородной равнины Бекаа нас встретили дозорные Харфуша, эмира Баальбека из мутуалиев.

Нас никоим образом не затрагивали их дела, посему, оставив им решение племенных споров, мы отправились осмотреть в лучах заката городище, о котором я слышал столь разноречивые гипотезы. Признаться, я не надеялся, конечно, разгадать его тайн в отведённые нам пределы времени при своём случайном набеге на древнейшие камни, но рассчитывал приобрести собственный, отличный от других взгляд на предмет для обсуждения его в салонах Бейрута, тем паче что никакого устоявшегося научного мнения на сей счёт не существовало.

На другой день, выспавшись и немного приведя себя в порядок, мы просили эмира дать нам в провожатые знающего человека. Прохор наотрез отказался идти, плюясь и ругаясь, но обещал позаботиться об уставших животных, ибо мы не собирались задерживаться тут надолго. Артамонов, я, наш драгоман и статный туземец, умудрённый летами, чтобы многое иметь поведать, но ещё не старец, направили свои стопы к грозным и торжественным руинам. Он мерил путь длинными грациозными шагами, и я невольно залюбовался его фигурой, покрытой длинным белым саваном, развеваемым встречным ветром. Напоследок Прохор завещал мне держать со всеми ухо востро.

Величием и красотой развалины превосходили всё когда-либо виденное мной. Константинополь наполнил меня живым великолепием, Иерусалим – священными переживаниями, здесь предо мной открылась история предшествовавшая патриархам и царям, и мне казалось, что воды потопа лишь вчера схлынули с невообразимых построек.

– Капища строились при Нероне, Пиусе и Северусе, – провозгласил Владимир. – Феодосий Великий освятил храм Юпитера как христианскую церковь.

– Здесь говорят, что Соломон – единственный, кто построил свой храм до конца, – перевёл драгоман слова проводника.