Книга Принцесса-Невеста - Уильям Голдман

– Что за бумага?

– Называется «мирное урегулирование». Мы соглашаемся отозвать все иски. Вы соглашаетесь, что мы не сделали ничего дурного, и желаете нам всяческих успехов во всех грядущих проектах.

– Я не просто желаю вам успехов. Я умру, но сделаю «Ребенка принцессы».

– Ну да, разумеется, я бы не удивилась, – ответила она, и знаете ли вы, каковы главные семь слов за последние тридцать лет Мировой Культуры? А я вам скажу. Их произнес Питер Бенчли, гуляя по пляжу, и слова эти были таковы: «А вдруг акулы станут защищать свою территорию?» Потому что из этого получился роман «Челюсти», а затем фильм «Челюсти», и все переменилось безвозвратно[57].

Семь слов Карли Шог были не настолько важны. Разве что для меня. Не успела она их вымолвить, я спросил:

– Почему вы сказали «я бы не удивилась»? Вы хотели сказать «я не удивлюсь». «Ребенка принцессы» делаю я.

В тот миг, ожидая ответа, глядя в бледно-голубые глаза этой великолепной женщины, я, помнится, уловил, что творится нечто странное, даже страшное. Но никакая паранойя в ночном кошмаре не нашептала бы мне следующую реплику Карли Шог:

– Мы договорились, что роман сократит Стивен Кинг.

Вот чего я не ответил: «Смеяться можно?» А также: «Я сейчас умру». Или: «Да он вас на смех подымет». А то, скажем: «Ах ты, сволочная гнида». Пока я деловито помалкивал, Карли живо продолжала:

– Когда вы подпишете эту бумагу, мы получим гарантии. Понимаете, с точки зрения продаж вам до Кинга как до неба – до него всем как до неба, тут и говорить не о чем. Но многие связывают вас с Моргенштерном, поскольку вышло кино, а мы не хотим, чтобы люди недоумевали, отчего это вы не взялись за продолжение. Добрая воля тут необходима позарез – нам ни к чему, чтобы вы на каждом углу кричали, будто вам воткнули нож в спину. Я там все написала. По-моему, вас это должно устроить.

А написала она так: «Я счастлив, что проектом займется Стивен Кинг. Честно говоря, от работы над господином Моргенштерном я подустал. Я всем желаю успехов. И не знаю, как вам, а мне не терпится прочесть „Ребенка принцессы“».

Я выдержал паузу, поглядел на Карли Шог. Теперь она смахивала на Белу Лугоши[58].

– Он не возьмется. Кинг. Мы немножко знакомы, и вам никакими пряниками его не заманить.

– Стив не считает, будто его «заманивают». Он искренне доволен. Мы беседуем каждый день. И продолжим, пока не утрясем все детали.

– Я вам не верю. Не знаю, чего вы добиваетесь, но поищите другого лоха. – Я встал.

– Его не всю жизнь звали Кингом, – сказала на это Карли. – В незапамятные времена его предки жили во Флоринбурге. Он до сих пор ездит туда летом.

Я снова сел.

– А про меня он знает?

– Ну конечно, Билл. И я сказала ему то же, что написано в бумаге, – что вы совсем вымотались. Вполне похоже на правду. Да вы за десять с лишним лет ни одного романа не написали.

Теперь она отчетливо напоминала Кожаное Лицо из «Техасской резни бензопилой»[59].

– Увидимся в суде, – сказал я, бросил на стол какие-то деньги, вышел прочь.

Дурацкая, пустопорожняя финальная фраза. Карли может и дальше давить меня исками. У нее все козыри на руках, это без вопросов.

Все, кроме одного.

Назавтра ближе к полудню я сидел в аэропорту Бангора, штат Мэн. В основном я был знаком с Кингом по «Мизери» – я писал сценарий по одному из лучших и любимейших его романов. Пару раз я наезжал в Бангор – базовая подготовка, мы болтали, на несколько вопросов я хотел получить ответ лично, а не по телефону. Фильм закончили, Кингу устроили предпросмотр, и мы с режиссером Робом Райнером, пока шло кино, метались по фойе, надеясь, что Кингу понравится. Очень хотелось его порадовать. Карьера Роба взаправду раскочегарилась на «Останься со мной», тоже по Кингу (по его повести «Тело»)[60].

Увидев, как он выходит из зала, мы тотчас поняли: он доволен тем, что мы сотворили с его детищем. Особенно ему понравилась Кэти Бейтс. (И он не одинок; она получила «Оскар» за главную роль.) Забавно, что я отчетливее помню даже не это, а момент перед началом, когда Кинг пошел к креслу: у него такая надежда читалась в лице. Сущий ребенок. Я сказал об этом Робу, а тот ответил:

– По-моему, он и сейчас такой же ранимый, как в первые годы, – потому и умудрился остаться Стивеном Кингом.

Мне кажется, не все понимают масштабы этого явления – «Стивен Кинг». Это же не просто сотни миллионов тиражей – он пробыл самым, пожалуй, востребованным писателем в мире очень долго. «Кэрри» вышла в 1974-м – четверть века он сидит у самого огня.

Сейчас я увидел его в окно. Джинсы, клетчатая рубаха, шаркает. Кинг гораздо крупнее, чем вы думаете. И замечательно скромен.

Мы сели в уединенном углу зала ожидания; после вчерашней судьбоносной трапезы в обществе Флоринской Фурии у меня ни крошки во рту не было. И я полночи не спал, готовился, обдумывал, как бы изложить все рационально, поговорить как писатель с писателем, рассказчик с рассказчиком, и в голове у меня все складывалось так, что я и до половины не успевал дойти, а Кинг уже отвечал: «Билл, эта сука мне наврала, она сказала, вы не хотите этим заниматься. Я согласился только потому, что она окрутила кучу моих тамошних родственников, а они давай компостировать мозг мне, но я с самого начала прямо чувствовал, как она меня подло заманивает пряниками».

Молчание затягивалось. Кинг смотрел на меня. Ждал. Я знал, что он нервничает – я же сижу и молчу, – но не понимал, как начать. Понимал только, что не хочу его смутить. И тем более унизиться самому.

Наконец он спросил:

– Как там Кэти? В «Титанике» она была хороша[61].