Книга Полный форс-мажор - Владислав Вишневский

Хотя, справедливости ради нужно бы и возразить, оспорить: а что уж такого меняется, что изменилось, что? Если чуть в сторонку отойти и посмотреть, внимательно и с прищуром, то жизнь она, конечно, какой была, такое же и осталась, и так же смотрит вокруг себя и на людей удивлёнными глазами: «О! А чего это они тут все делают?». Но, посмотрите, один человек точно «другим» стал, тот, который рядом с вами. Может два их, может и три… это по-разному. Важно, он изменился, и многое с ним изменилось. Замечали? Конечно! Так и с Виктором Богдановым.

Не называя его звания, награды и должность, скажем, значит, время человеку пришло. Он, как раз, молодой. Не больше тридцати пяти ему. Многое может, многое впереди. И вдруг, вот она, эта Гейл!! Нет-нет, проблемы службы, проблемы работы вертолётного полка с этим событием не отошли на второй план, как и проблемы с заикой и сестрой, и удивительное сходство генерала Золотарёва и брошенная, условно говоря, перчатка артиллерийскому полку, полковнику Ульяшову и армейские, боевые друзья Богданова. Всё это есть, это всё так. Но вчерашняя новая знакомая, не выходила из памяти полковника. Серьёзно завладела его сердцем. Пожалуй, впервые в его жизнь. Ханжой он, естественно, никогда не был, и женщины в его жизни были, но до серьёзных отношений всё как-то не доходило. Да раньше и некогда было! И работа опасная, почти всегда в один конец, но… Так годы и шли, и служба тоже, и вот… Она, эта Гейл! Иностранка. Девушка! Молодая женщина! С большими голубыми глазами! Волнующим бархатным голосом! Яркими, казалось, Богданова зовущими губами… плавными линиями девичьего молодого тела…

С друзьями он не рассорился, нет, они друг другу ещё ближе стали. Должно бы, кажется, наоборот. Но, долгая совместная работа, и участие в различных боевых операциях, когда своими машинами, практически собой, прикрывали друг друга, и в воздухе и на земле, накрепко скрепили мужской дружбой, возникшая на пути девушка не рассорила друзей. И то, что Богданов, их командир, старший армейский товарищ, отправил обоих на завод, это было необходимо не только ему, но и друзьям. Им, Богданов видел, девушка была нужна как… как… Нет, не игрушка, он это видел, понимал, но ему, Богданову, она была жизненно необходима. Жизненно… Он это почувствовал сразу.

И не удивительно, едва только солнце в московской дымке где-то на горизонте обозначилось, уже вовсю шумела утренняя Москва, Богданов встал со своей машиной «на дежурство» у ворот американского посольства, что на Спаса Хаус. Некоторое время управлял полком по мобильному телефону — а зачем такой телефон тогда?! — пока, наконец, не увидел выезжающую из ворот посольскую машину с Гейл на пассажирском сидении. Богданов преградил дорогу. Увидел, как широко распахнулись глаза девушки, как она ему улыбнулась, что-то сказала водителю, тот остановил машину, она вышла.

— Добрый день, Виктор. Сюрприз! — мягко и напевно произнесла она на своём английском. Отдохнувшая, посвежевшая, она выглядела ещё лучше, ещё красивее. И летнее чуть открытое платье шло ей, и серёжки в ушах, и нитка жемчуга на шее, и причёска, и вся она… Он залюбовался ею, хотя лицо его мало что отражало. Привык человек эмоции сдерживать, но… улыбался. Широко, открыто, не замечал. И она так же. — Что вы здесь делаете? — риторически спросила она и расширила вопрос. — А где ваши друзья?

Богданов был в джинсах, лёгких туфлях, в рубашке с короткими рукавами, с открытым воротом. Молодой, лицом мужественный, стройный, жилистый. Цветы лежали в машине.

— А у них дела. Просили извиниться.

— А у вас нет дел?

— А у меня… — Богданов чуть смутился, но закончил уверенно, — есть дела. Потому сюда и приехал. Прошу, Гейл. — Всё так же широко улыбаясь, Виктор указал на свою машину. — Давай, шеф, разворачивайся. — Махнул рукой водителю. Тот, выставив ухо в опущенное боковое окно машины, с любопытством прислушивался.

Гейл в нерешительности переступала с ноги на ногу, оглядывалась на водителя. Тот, под её взглядом, вопросительно улыбался, мол, не понимаю-понимаю, рад за вас.

— Не беспокойтесь, Гейл. — Богданов пришёл девушке на помощь. — Всё будет хорошо. Я у вас буду и за водителя, и за телохранителя, и переводчика. Вам же нужен переводчик, Гейл? Нужен. А я умею. Я справлюсь.

Подумав, девушка согласилась.

— Я вам верю, Виктор, — заметила она. — У вас добрые глаза.

Богданов едва нашёлся.

— А вы красивая.

Это неожиданно привело Гейл в полное восхищение.

— О! А ваш друг говорил, что вы не умеете комплименты говорить.

— Это не комплимент! Это факт. — Ещё больше смутившись, Богданов пожал плечами.

— Ладно, пусть так. Говорите, говорите, Виктор, пока мы не поехали, потом вам нельзя будет.

Богданову думать и не нужно было.

— Вы очень красивая, и голос у вас и улыбка…

Выслушав, Гейл удовлетворённо кивнула.

— Спасибо! Приятно слышать! Поехали, водитель-телохранитель.

— Поехали.

57

Признание Тимофеева.

Идиллию доклада дирижёру о том, что посланцы справились, нашёлся-таки некий уникум-певец, баритон, притом с готовыми песнями, бывший военнослужащий нашей в/ч, прервал звонок сотового телефона у Тимофеева. Резкий и сейчас неприятный. Музыканты, прекратив «гудеть» в свои инструменты («Раздувались»), сгрудились вокруг вернувшихся посланцев, слушали новость. Отвлеклись на звонок. Сморщил нос и лейтенант, потому что программа концерта где-то уже вроде «вытанцовывалась», звонок прерывал одобрительные эмоции дирижёра и «тёплые» товарищей.

— Да, — под любопытными взглядами товарищей, небрежно бросил в трубку Тимофеев, и лицо его вдруг изменилось. — Кто, я не понял? — переспросил он. Услышав ответ, мгновенно побледнел, потом лицо вспыхнуло румянцем. Выражение радости и растерянности, менялись местами, растерянности было, пожалуй, больше, как заметили музыканты. Все смотрели на Тимоху. Ждали. Не понимали. Что там? — Гейл приехала. — Наконец, прикрыв трубку рукой, выдохнул он, смахивая пот со лба.

Ооо?! Ууу!! Ге-ейл… приехала! Музыканты обрадовались гораздо сильнее Тимохи. С разной степенью взволнованности и сочувствия, волной прокатились эмоции по лицам товарищей, как порывистый ветер по высокой траве: всё, Тимохе «писец» пришёл, невеста приехала. Вот это да! Гейл! Ну, молодец, девка! Красавица Гейл! Вовремя. Из Америки. Из-за границы. Вот это да. К нему. Дождались! Вернее, Тимоха доигрался. Вот тебе и… бабушка Юрьев день. Полный писец! Где она? Здесь или где? На КПП уже, нет?

— Товарищ лейтенант, можно? Она в кафе ждёт.

Лейтенант невесту Тимофеева не видел, только по телевизору, и то мельком, а тут, видя лица музыкантов, возражать не стал.

— Да, конечно, — разрешил он. — Только… — лейтенант хотел сказать «недолго», но не произнёс, угадывая важность момента.

Тимофеев положил инструмент в футляр, и, в полной тишине оркестрового класса, закрыл за собой дверь.