Книга Дочь Волка - Виктория Витуорт

Мальчик-собачник пожал плечами, потом развел руками. Лицо его было угрюмым, но Видиа, судя по всему, решил, что все в порядке, потому что выпустил собак.

И они опять начали кружить вокруг медведя.

Все случилось так быстро, что Элфрун, вспоминая потом этот момент, была даже не вполне уверена, что вообще видела это.

Медведь поднялся на задние лапы и угрожающе зарычал. Все три собаки, оскалившись, дружно бросились на него, целясь в открывшийся живот. Медведь в тот же миг обрушился вперед, вертя мордой и размахивая лапами в разные стороны, так что все три пса подлетели высоко в воздух. Они упали на землю с глухим стуком.

Элфрун охнула, чувствуя, как к горлу подкатила тошнота. Поводырь уже бежал к медведю. Ужасные когти полоснули Бледдина по животу, полилась кровь, и Элфрун увидела розовато-серые внутренности собаки, вывалившиеся в пыль. Поводырь быстро снял уздечку, болтавшуюся у него на поясе, протянул поводок через дырку в носу медведя и потащил его за собой в сторону, а мальчик-собачник склонился над Бледдином. Лицо его было спокойным, хотя по щекам текли слезы. Он поднял руку, и к нему подошел егерь. Элфрун видела, как мальчик ткнул в собаку пальцем, а потом провел им у себя по горлу. Обернувшись, она увидела Брайта, который смотрел на нее, скуля и пытаясь встать; его задние ноги и хвост волочились по земле.

– Позвоночник сломан.

Она обернулась. Золотисто-коричневое от загара лицо Финна теперь представляло собой суровую маску без намека на улыбку, столь характерную для него.

– И ради чего загубили хороших собак?

Гетин припал к земле и тихо скулил. Элфрун присела возле него, боясь того, что может увидеть; но, насколько она могла судить, он не пострадал, просто был сильно напуган. Она приласкала его и потрепала его по ушам, а он, дрожа всем телом, прижался к ней своей большой мордой.

Она и не заметила, что Финн склонился к ней.

– Я, наверное, пойду, леди, – едва слышно произнес он. – Похоже, я приношу несчастья в ваш дом. В прошлый раз – смерть, теперь – вот это. Сегодня неподходящий день для торговли всякими побрякушками.

– Несчастье? Нет! – Смущенная и испытывающая тошноту, она часто заморгала. – Ты не можешь просто так уйти. Это не твоя вина. Мой дядя… – Она судорожно сглотнула. – К тому же зеркало… я должна тебе за зеркало… – Чем ей заплатить за него? Это зеркало было для нее чем-то намного большим, чем совершенная вещь, как отозвалась о нем Винн. У нее было ощущение, что оно пробудило ее от сна, выхватило из детства, научило по-другому воспринимать окружающий мир. Она видела в нем не только отражение своего лица, как все остальные, но и безмолвные послания своего тела…

Она так хотела увидеть его снова, и вот теперь он уходит!

Он приложил палец к губам и покачал головой.

– Я буду тут неподалеку. Выглядывайте меня, я появлюсь в ближайшее время. Но сейчас мы должны уйти.

Она оглянулась на толпу. Трудно было сказать, подействовало ли на людей ее обещание, но они были скорее потрясены, а не озлоблены. Однако злость еще придет. Так что он был прав, но как же ей было нелегко признать это.

– Да. Иди. Уводи своих людей. Пока мои не рассвирепели до такой степени, что я уже не смогу их удержать.

Финн кивнул и отступил назад и в сторону. Гетин снова заскулил и ткнулся носом ей в ладонь; она опять присела и обняла его за шею. Ей необходимо было за что-то ухватиться, и теплое сильное тело собаки стало для нее неожиданным источником утешения. Она крепко обнимала пса, прижимаясь щекой к его жесткой шерсти, и в кои-то веки совсем не переживала по поводу того, что могут подумать люди. Послышался шум, поднялась суматоха, и она наконец подняла глаза и увидела, что над ней и собакой склонились Ингельд и Видиа. Тут же стоял Атульф, напряженный и бледный, и ей показалось, что его сейчас вырвет.

– А с этим что?

Глядя на дядю, она покачала головой:

– Думаю, он в порядке.

Ингельд пристально смотрел на нее сверху вниз.

– В моей псарне нет места собаке с робким сердцем. С этого момента я не смогу доверять ему на охоте.

– У него замечательное, большое сердце!

Видиа до сих пор сжимал в руке окровавленный нож, которым он только что прикончил Брайта и Бледдина, и Элфрун в смятении уставилась на него.

– Он из них самый добрый, леди, – сказал он.

Атульф кивнул, подтверждая его слова.

Она встала, а Гетин, словно почувствовав, что ему угрожает опасность, стал жаться к ее ногам, повизгивая и нервно роя лапой землю.

– Ты только взгляни на него, Элфрун! – сказал Ингельд. – Он безнадежен. Возможно, когда-то дух его был силен, но он все это растерял.

Элфрун положила руку псу на спину, на жесткие завитки его шерсти, и почувствовала, что он дрожит.

– Вы не можете так поступить.

– Я не стану попусту переводить корм на это животное, – отрезал ее дядя.

Видиа согласно закивал.

– Нельзя будет брать его с собой на охоту, раз нет уверенности в его отваге. Это небезопасно и для него самого, и для охотника. Вы должны понимать это, леди.

Они оба были намного старше Элфрун, а ее учили относиться к старшим с почтением. Но когда она, взглянув мимо них, увидела погасшее лицо убитого горем мальчика, стоявшего над безжизненными телами двух его питомцев, она вдруг почувствовала неожиданный прилив сил, источником которых была взрывоопасная смесь злости, отвращения и скорби. Она вытянула вперед руку и поманила к себе мальчика.

– Я позабочусь о них обоих, – сказала она. – Теперь они – моя проблема.

Видиа хотел было что-то возразить, но Ингельд поднял руки, словно сдаваясь, и сказал:

– Убери свой нож, Видиа. – Он отвел Элфрун в сторону, а она на всякий случай не выпускала из пальцев шерсть Гетина, поскольку не знала, чего ждать от егеря. – Мне очень жаль, прости, моя маленькая племянница.

Прости? Что это должно означать? Однако, прежде чем она успела что-то сказать, между ними вклинился Атульф. Повернувшись лицом к своему отцу, он воскликнул:

– За что это ты извиняешься? – И тут Элфрун догадалась, что неправильно поняла чувства своего кузена; он не страдал от тошноты, а был бледным от ярости. – Эти ничтожества, они ловчили! Это унизительно для нас. Мы должны прикончить их всех…

– Помолчи, Атульф. – Голос Ингельда звучал устало. Он повернулся к Элфрун: – Я думал, что эти собаки втроем, все вместе, победят медведя. – Он задумчиво прижал свой изящный палец к складке между бровями. – Выходит, все, что обо мне говорят, правда?

Элфрун закусила нижнюю губу, но слова все же вырвались наружу:

– Ну зачем, скажите, вы подстрекали Хирела? Он хороший работник, исправно служит мне и вам, и наше поселение, поместье и монастырь, держатся на нем. А что до собак… Бессмысленная потеря. Все это отвратительно и глупо… – Она опустила глаза на свои руки. Пальцы вцепились в волнистую шерсть Гетина. Пес все еще дрожал. – А вы ведь аббат. Я должна была остановить вас.