Книга Лепестки на ветру - Вирджиния Клео Эндрюс

— Хорошо, Кэтрин, поступай, как знаешь. Ты ведь все равно сделаешь по-своему.

— Я так решила только из-за того, что Крис просит меня не выходить замуж, пока такая возможность не появится у Кэрри, и не хочет, чтобы я жила у тебя, пока… пока он в отъезде… — Закончила я весьма неубедительно, да еще как солгала!

— Понимаю, — сказал он с кривой улыбкой. — Совершенно очевидно, что со дня смерти Джулиана я соперничал с ним за твою благосклонность. Я пробовал говорить об этом с ним, но он отказывался слушать. Теперь я пытаюсь поговорить с тобой, и уже ты сама не хочешь. Поэтому отправляйся жить отдельно, будь сама себе хозяйкой, а когда почувствуешь себя достаточно взрослой, чтобы вести себя соответственно, возвращайся ко мне.

РАЗЫГРЫВАЕТСЯ ГАМБИТ

Сняв маленький коттедж на полпути из Клермонта в Грингленн, я сразу набросала письмо матери, намереваясь ее шантажировать. Я погрязла в долгах, у меня на руках был ребенок, да и о Кэрри надо было позаботиться. До сих пор оставались неоплаченными огромные долги Джулиана в нью-йоркских магазинах, так же, как и счета за пребывание в больнице и похороны, плюс мой собственный больничный счет за роды. Кредитные карточки всех проблем не решали. Ни на секунду я не могла допустить мысли о том, чтобы занять у Пола. Он и без того достаточно сделал. Мне необходимо было доказать, что я лучше мамы, умнее и находчивее ее… И что иное могла я предпринять, если не написать ей письмо, подобно тому, как сама она написала бабушке после гибели папы? Отчего бы не попросить у нее какой-то жалкий миллион? Почему бы нет? Она сильно нам задолжала! Эти деньги принадлежали и нам тоже! Получив их, я смогла бы расплатиться со всеми долгами, вернуть полученное от Пола и сделать что-нибудь для того, чтобы Кэрри стала счастливее. Если у меня и были какие-то угрызения совести, поскольку я некоторым образом собиралась поступить так же, как некогда она, то я отмела их, подумав, что она сама виновата! Сама напросилась! Джори не будет жить в нужде, в то время как она имеет так много!

Наконец после нескольких неудачных попыток я создала по моим представлениям совершенное во всех отношениях послание вымогательницы:

«Дорогая миссис Уинслоу!

В давние пенсильванские времена жили-были муж с женой, у них было четверо детей, которых вы звали дрезденскими куколками. Ныне одна из этих куколок лежит в сырой земле, а другая не вышла ростом, потому что была лишена солнечного света, свежего воздуха и любви, в которой ей отказала мать, когда она более всего в этом нуждалась. Теперь у куколки-балерины есть крошка-сын и нет денег. Зная, что Вы, миссис Уинслоу, не слишком благоволите к детям, из-за которых на ласкающее Вас солнышко может набежать тучка, я с Вашего разрешения перейду прямо к делу. Кукла-балерина требует себе один миллион долларов, если Вы желаете сохранить остальные Ваши миллионы или миллиарды. Можете выслать мне чек на мой абонентский ящик и будьте уверены, миссис Уинслоу, если Вы этого не сделаете, достопочтенный адвокат, господин Бартоломью Уинслоу, наслушается разных страшных историй, чего, я уверена, Вам вовсе не хочется. Искренне Ваша куколка-балерина, Кэтрин Доллангенджер Маркет».

Каждый день я ждала, что получу с почтой чек. И каждый новый день приносил мне разочарование. Я написала еще одно письмо, затем еще и еще. Семь дней подряд я отправляла ей письма, а в сердце у меня закипала бешеная злоба. Что значил для нее какой-то паршивый миллион при ее-то богатстве? Я ведь не просила многого. Так или иначе, часть этих денег причиталась нам.

После нескольких месяцев бесплодного ожидания, когда миновали Рождество и Новый год, я решила, что прождала достаточно долго. Она думала просто проигнорировать меня. Я заглянула в телефонный справочник и тут же условилась о встрече с адвокатом Бартоломью Уинслоу.

Шел февраль. Джори исполнилось три года. Он должен был провести вторую половину дня с Хенни и Кэрри, а я, одевшись как можно лучше и тщательно уложив волосы, вошла в шикарно обставленную контору, чтобы полюбоваться на мужа своей матери. Наконец-то я могла поглядеть на него вблизи, и глаза его на этот раз были открыты.

Он медленно поднялся с растерянным выражением на лице, будто он помнил, что встречал меня раньше, но никак не мог припомнить, где же именно. В памяти у меня выплыла та ночь, когда я тайком пробралась в огромные апартаменты матери в Фоксворт Холле и обнаружила Барта Уинслоу, спящим в кресле. Тогда у него были длинные темные усы, и я осмелилась поцеловать его, считая, что он крепко спит… а это оказалось не так! Он видел меня и решил, что я ему привиделась во сне. Последствия одного поцелуя украдкой, о котором позже довелось услышать Крису, привели нас с братом на путь, каким мы никогда бы не пошли по доброй воле. А теперь мы держали ответ за это, и по ее вине мы с Крисом жили в разлуке, силясь пресечь зло, которое она породила. Я не могла пойти на то, чтобы Пол стал моим мужем, пока не заставлю ее за все заплатить, причем не только деньгами. Тем временем он улыбался мне броско, красивый муж моей матери, и я впервые убедилась в неотразимости его обаяния. Вдруг глаза его загорелись светом узнавания:

— Не сойти мне с этого места, если передо мной не мисс Кэтрин Дал, изумительная балерина, при взгляде на которую у меня перехватывает дыхание, стоит ей появиться на сцене. Я необыкновенно счастлив, что вам понадобился адвокат, и вы выбрали меня, хоть и теряюсь в догадках по поводу причины, приведшей вас сюда.

— Вы видели мои выступления? — спросила я ошелом-ленно.

Если это так, то значит мама должна была быть с ним! А я и ведать не ведала! Я оживилась, затем притихла, погрустнела и смешалась. Где-то глубоко в душе еще теплилась не задушенная до конца ненавистью искра той любви, которую я питала к матери, будучи юной и доверчивой.

— Моя жена — любительница балета, — продолжал он. — Честно говоря, меня он не слишком привлекал до того, как она стала вытаскивать меня на каждое ваше выступление. Но скоро я научился получать удовольствие, в особенности, когда вы и ваш муж танцевали ведущие партии. Вообще-то, жена, кажется интересуется балетом только в вашем исполнении. Я было начал опасаться, не влюбилась ли она в вашего мужа: он немного на меня похож.

Уинслоу взял мою руку и поднес ее к губам, вскинув глаза и улыбнувшись с подкупающей непосредственностью человека, знающего себе цену дамского угодника, привыкшего вести счет победам.

— Вне сцены вы даже красивее, чем на сцене. Что вы делаете в этих краях?

— Я здесь живу.

Он пододвинул мне стул и усадил поближе к себе, чтобы видеть мои скрещенные ноги. Он облокотился на край стола и наклонился ко мне, предлагая мне сигарету, от которой я отказалась. Он зажег свою и спросил:

— Вы в отпуске? Приехали навестить мать своего мужа? Я поняла, что он ничего не знает о Джулиане.

— Мистер Уинслоу, мой муж скончался от травм, полученных в автокатастрофе, больше трех лет назад, вы не слышали об этом?

Казалось, он был потрясен и немного растерялся.