Книга Броня генетической памяти - Татьяна Миронова

Вообще мерило добра и зла для христиан – это Господь наш Иисус Христос, Его Заповеди, Его Слово. Он Сам говорит об этом столь жестко, что не оставляет нам никакого выбора, кроме того, чтобы быть с Ним. Или с сатаной, что для христианина не приемлемо. Иже не со Мною, на Мя есть. Иже не собирает со Мною, расточает (Мф. 12, 30).

Никакой «золотой середины», никаких тихих заводей, покойных местечек для трусов, бездельников, маловеров, надеющихся без особого труда, одним бездействием, как в добре, так и во зле, спастись, христианство не предусматривает. Кто не со Мной, тот на Меня, то есть тот против Меня!

«Некоторые говорят: „Я христианин и поэтому должен быть радостным и спокойным“. Нет, это не христиане. Это равнодушие, это радость мирская, – учит Паисий Святогорец. – Тот, в ком присутствуют эти мирские начала, – не духовный человек. Духовный человек – весь сплошная боль, то есть ему больно за то, что происходит, ему больно за людей… Если кто-то не начнет воевать против зла – то есть не начнет обличать тех, кто соблазняет верующих, – то зло станет еще больше».

И как воевать против зла, – бескомпромиссно, жестоко, стойко – тоже заповедано в Евангелии, тут и к старцам не надо бегать, спрашивать, стоит ли идти на брань, стоит ли обличать согрешающих. Но сколько же сегодня трусящих и надеющихся, что вот возьмет старец и не благословит их противодействовать злу, скажет, как многие и говорят: «Не время еще!», и как-нибудь на духовной войне без них обойдутся… Но ни один старец не отменил для нас святых Евангельских слов: Аще же согрешит к тебе брат твой, иди и обличи его между тобою и тем единем: Аще тебе послушает, приобрел еси брата твоего. Аще ли тебе не послушает, пойми с собою еще единаго или два. Да при устех двою или триех свидетелей станет всяк глагол. Аще же не послушает их, повеждь церкви. Аще же и церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь (Мф. 18, 15–17).

По сути это и есть истинная любовь к ближнему – обличение его грехов, воспитание его души, ограждение ее от соблазнов. Мало кому из ближних наших понравится это, и мы принуждены воевать за их души, либо воевать с ними как с носителями зла, как с «мытарями и язычниками». Путь не сулящий покоя и тихой мирской радости.

Обратите внимание, как точно соотносится с этими словами другое чтение из Евангелия от Матфея: «Не судите, да не судими будете. Имже бо судом судите, судят вам, и в нюже меру мерите, возмерится вам» (Мф. 7, 1–2). Эти слова обычно истолковывают, как правило, против осуждения ближнего, и на всякое наше слово обличения злодея тот же самый злодей готов заткнуть нам рот – не судите, мол, Христос не велел. Но разве в этих словах есть запрет суда? Здесь просто предупреждается, что, если ты решил судить ближнего, ты должен быть не хуже его, твои грехи не должны превышать его прегрешений. Ибо собственный тяжкий грех не может позволить человеку судить праведно, правильно другого, грех судьи мешает вынесению праведного решения над подсудимым, как бревно в твоем глазу мешает видеть сучок в глазу твоего ближнего. И вправду, разве может судья-убийца судить другого убийцу, у него нет на то права, как не могут, не имеют права власти крадущие, разоряющие страну и убивающие народ, пытаться насаждать в том же народе покорство законам и проповедовать бескорыстие, честность, а также наказывать своих граждан за разор, кражи, беззакония. Суд таких властей не будет иметь для народа никакой пользы, от суда таких властей никто не исправится. Напротив, той же мерой – мерой беззакония возмерится и им. Так что евангельские слова о суде вовсе не запрет на суд, а повеление тому, кто судит, быть нравственно выше, чище, лучше судимого.

О необходимости же суда, о непреложности рассуждения в обличении грехов, о защите своих святынь благодаря умению верно судить о добре и зле говорят следующие слова Христа: Не дадите святая псом, не пометайте бисер ваших пред свиниями, да не поперут их ногами своими, и вращшеся расторгнут вы (Мф. 7,6).

Вот где ключ понимания слов Не судите, да не судимы будете, ибо нравственное превосходство христианина, его моральная высота позволяет ему видеть дурное в других, дают ему право обличать зло и тем защищать святыни, защищать для того, чтобы посягнувшие на святыни и все самое драгоценное, что есть у человека, – Бога, Отечество, народ – все эти «псы и свиньи» не разодрали, буквальный перевод слова расторгнули, – его самого. Высшая святыня для христианина – Господь Бог, Пресвятая Троица. И вот сегодня повсеместно к Господу воспитывается небрежение, равнодушие, допускается даже богохульство. Выходит на экраны фильм Скорцезе «Последнее искушение Христа», публикуются гнусные книжонки, порочащие евангельскую историю. И что же православные? Молчат, в лучшем случае проводят пикеты и митинги. Богохульникам все сходит с рук. Потому что православные христиане безмолвствуют в отличие от мусульман, которые приговаривают к смерти за осквернение своих святынь, за поругание Аллаха или пророка Мухаммеда. Вот почему осквернители боятся воинов ислама, но презирают «рабов» Христа. Это видно даже по обсуждению введения в школьное образование курса «Основы православной культуры», против которого поднялась вся жидовствующая интеллигенция России, но почему-то она не коснулась другой темы, – еще бы! попробуй тронь! – в Татарстане уже несколько лет преспокойно обучают в школах «основам исламской культуры».

Заповедано в Евангелии: Не дадите святая псом, не пометайте бисер ваших пред свиниями, да не поперут их ногами своими, и вращшеся расторгнут вы (Мф. 7,6). Слова эти читаются в церкви в день архистратига Михаила, защитника христианских святынь, как предупреждение, что без Святынь – без Бога, без Отечества, без Нации – человек гибнет.

В пример история жизни старца Самсона Сиверса, который подвизался в Александро-Невской лавре как раз в тот ужасный час, когда большевики пришли разорять мощи святого благоверного князя Александра Невского. Старец свидетельствовал о себе и о других, как монахи стояли и молились за «псов и свиней», глядя на попираемую ими святыню. Трудно сейчас сказать, почему они вели себя так безвольно: из страха ли смерти или из внушенной им ложной идеи непротивления злу силой, упорно внедряемой на протяжении не одного столетия в умы христиан. Вот только спустя всего несколько дней иноки сами были разодраны, растоптаны, расстреляны. Но это их мученичество не было вольным, как если бы они встали на пути богоборцев, защищая свою святыню. Это мученичество было подневольным, оно явилось Божьим попущением за отступление и малодушие перед врагами Божьими. Так что одно дело, когда ты принял вольную смерть, смело обороняя святое – преграждая собой поругание Господа от сатанистов и иноверцев, защищая Земное Отечество, прикрывая ближних своих. Это мученичество свято, не зря по-гречески, на языке Евангелия, мученик зовется мартириос, что значит свидетель, тот, кто своим подвигом, своей готовностью умереть за Христа свидетельствует о незыблемости и истинности святынь христианских. И совсем другое дело, когда тебя вытаскивают из норы, куда ты закопался в надежде, что беда пройдет стороной, и распластывают в муках невольных – бессильного, одинокого, оставленного Богом, тогда тебе только и остается, что исповедать свой грех малодушия и трусости и молиться за врагов своих.