Книга Жизнь в Древнем Египте - Адольф Эрман

Разве ты не пришел в страну хеттов и не увидел страну Эупа? Разве ты не знаешь форму Хадумы и форму Игадая тоже? Каковы его очертания? С какой стороны от Дар царя Сесецу стоит город Харбу? И как устроен его брод?

Разве ты не ходил походом в Кадеш и Тубахе? Разве ты не прибыл к бедуинам с наемниками и воинами? Разве ты не прошел путь до Магара, где небо темное даже днем, потому что эта страна поросла дубами и акациями (?), достающими до неба, где львов больше, чем шакалов и гиен, и где бедуины окружают дорогу.

Разве ты не поднимался на гору Шауа?.. Когда ты возвращаешься к себе ночью, все члены твоего тела покрыты синяками и твои кости утомлены, и ты засыпаешь. Когда ты просыпаешься, стоит мрачная ночь, и ты совершенно один. Разве не пришел вор, чтобы ограбить тебя?

…Этот вор среди ночи украл твою одежду и сбежал. Конюх проснулся ночью, увидел, что произошло, и забрал себе остальное. Потом он ушел к каким-то плохим людям, присоединился к бедуинским племенам и сделался азиатом…

Я расскажу тебе еще об одном таинственном городе, который называется Кепуна. Как идут там дела? О богине Кепуны – в другой раз. Разве ты не встретился с ней?

Я зову: поезжай в Баруте (Бейрут), в Ди(ду)ну (Сидон) и Дарпуте (Сарепту). Где находится брод Натана? Как идут дела в Эуту? Они находятся выше другого приморского города – это город Дар (Тир) на побережье, носящем его имя. В этот город воду привозят на кораблях, рыбы в нем больше, чем песка… Куда ведет дорога из Аксапу – в какой город?

Я зову: пойдем к горе Усер. Как выглядит ее вершина? Где находится брод? Покажи мне, как можно пройти из Хамате (Хамат) в Дегар и Дегар-эар, в то место, куда отправляется махар?

Как он идет к Худару? Где находится брод? Покажи мне, как можно пройти в Хамате (Хамат), Дегар и Дегар-эар – в то место, куда отправляется махар?»

Дальше продолжается в том же духе томительный ряд бессодержательных риторических вопросов, путаница и мешанина из варварских имен, в которую то тут, то там вставлены небольшие описания страданий путника, и, хотя в этих описаниях не заметно большого ума, они кажутся читателю оазисами в окружающей их пустыне. Так, после обычного вопроса о том, где может быть брод через Иордан, где находится Мегиддо и может ли быть еще где-нибудь такой же храбрый махар, письмо вдруг продолжается так: «Остерегайся ущелья с пропастями в две тысячи локтей глубины, которые полны скал и валунов. Ты делаешь обход. Ты сжимаешь свой лук… и показываешься перед добрыми князьями (то есть союзниками Египта); от этого их взгляды устало замирают на твоей ладони. «Эбата Кама еар махар нам у», – говорят они; так ты заслуживаешь имя махара и одного из лучших военачальников Египта. Твое имя становится таким же знаменитым среди них, как имя Кадардея, князя Эсары, когда гиены нашли его в зарослях кустарника, в узком ущелье, которое простреливали из луков бедуины. Они прятались под кустами, многие из них были ростом в 4 локтя от носа до пяток, их глаза смотрели дико, их сердца были недружелюбны, и они не стали бы слушать никакие льстивые слова.

Ты один, возле тебя нет ни одного разведчика, за тобой не идет войско, и ты не можешь найти никого, кто показал бы тебе верный путь. Тогда тебя охватывает страх, твои волосы стоят дыбом, твое сердце у тебя во рту. Дорога полна скал и валунов, ты не можешь идти по ней из-за растений эшбуруру и када, из-за растений наха и жимолости. По одну ее сторону находится пропасть, по другую – склон горы; так ты поднимаешься на гору».

Конец этого трудного путешествия таков: лошади пугаются и разрывают свои постромки, несчастный махар должен идти пешком под жарким солнцем, страдая от жажды и от страха перед врагами, которые могут устроить засаду. На этом пути его все время преследуют несчастья. «Когда ты входишь в Иоппию, – насмешливо рассказывает автор, – ты находишь там сад, зеленый как весна. Ты входишь туда, чтобы получить еду, и обнаруживаешь там прелестную девушку, которая присматривает за винами. Она становится твоей спутницей, она околдовывает тебя своей красотой». Разумеется, какой-то вор, воспользовавшись этим романтическим часом любви, выпрягает лошадей из колесницы махара и крадет его оружие.

Как мы видим, в основной части книги автор в своих нападках всего лишь безобидно поддразнивает Нехтсотепа, и в доказательство того, что на самом деле вовсе не хотел нанести обиду, автор великодушно завершает свое послание словами: «Гляди: это дружеская манера, и ты не можешь сказать, что я заставил твое имя дурно пахнуть для других людей. Смотри: я только описал тебе, что выпадает на долю махара; я пересек Сирию для тебя, я описал тебе страны и города с их обычаями. Будь милостив к нам и смотри на нас мирно».

На этом книга завершается. Даже самый добрый критик вряд ли станет утверждать, что в ней много ума, и еще меньше он будет склонен хвалить ее за ясность описаний и изящество слога. Однако в Египте она пользовалась большой известностью и широко использовалась в школах[343], а поскольку она не имела ни моральной, ни учебной цели, причиной такого широкого распространения должен быть ее стиль. То, что для нас выглядит таким прозаическим, образованному и занимавшемуся литературным творчеством египтянину эпохи Нового царства казалось очаровательным и достойным подражания, – «окунутым в мед», как выразительно сказал наш автор.

Учебники в узком смысле этого слова легко распознать по заголовку «сбот», то есть учебная книга, или книга для уроков. Разумеется, в них преобладал один определенный стиль. Более ранние книги, которые, видимо, все относятся к эпохе Среднего царства, должны были не только учить жизненной мудрости и хорошим манерам, но и предостерегать от легкомысленного поведения. Наставления, которые в них содержатся, всегда даются от имени какого-нибудь мудреца прежних времен – великого царя Аменемхета I или ученого наместника провинции Древнего царства, который передает своему подрастающему сыну ту мудрость, что так удачно вела его самого по жизни. Даже по форме этих изречений видно, что они созданы человеком, который не любит праздной болтовни.

Они либо близки к пределам возможного по лаконичности, либо скрывают мысли за множеством примеров, или же отличаются искусственностью в построении фраз. Примеры этого туманного языка, который, как правило, совершенно непонятен для нас, уже были приведены в предыдущей части этой главы.

Однако среди этой литературы существуют два приятных исключения. Одно из них – поучение, которое Эней оставляет в наследство своему сыну Хенсхотепу. Это собрание коротких и сравнительно простых по стилю изречений. От них даже мы – не египтяне и не писцы – можем получить удовольствие, доказательством чего могут служить отрывки, процитированные выше в разных местах[344]. Другое исключение – дидактическая поэма Даууфа, в которой этот мудрец предупреждает своего сына, что любой вид деятельности, не связанный с книжным знанием, приносит человеку несчастье, и показывает ему, что все профессии, кроме профессии ученого, становятся для человека причиной бед, при этом восхваляя и преувеличивая счастье, которое ожидает ученого мужа[345].