Книга Палач - Виктор Вальд

Старик еще дышал. И хотя льющаяся из горла кровь мешала ему говорить, он прохрипел:

– Добей и этих двоих. Я же говорил, что не всему их научил. Не отдавай… мешок… Он нужен тем, кто после нас… Нашим добрым потомкам…

Старик улыбнулся. С этой улыбкой он и скончался.

Гудо с досадой посмотрел на старика и, вытащив клинок из спины Йоргана, по очереди воткнул его в горло двух бесчувственных копейщиков.

Совсем немного времени назад палач шел по дороге и чувствовал в душе облегчение. И вот его плащ в крови. Он – среди мертвых тел, а в душе его поселились тревога и возрастающее чувство обреченности. Наверняка его ждут скорые беды и несчастья.

Гудо закусил губу и поднял голову к небу. Оно было ясным и божественно высоким.

– Господи, когда же ты услышишь мои молитвы.

Но небеса хранили суровое молчание.

Палач тяжело вздохнул и стал стаскивать тела убитых в ту яму, в которой уже лежал низкорослый копейщик. Затем он нарубил сосновых ветвей и прикрыл ими тела. Не произнеся молитвы, Гудо выбрался на дорогу и услышал шум приближающейся телеги. Тогда он повернулся в сторону города и, тяжело ступая, направился к нему. Но, не пройдя и десяти шагов, палач возвратился и, взяв покоившийся в пыли мешок, забросил его за плечо.

* * *

– Свершилось. Вот и свершилось. Господи, помоги рабу твоему Венцелю Марцелу. Это великий день…

– Бюргермейстер, что вы там постоянно шепчете? – обернувшись, спросил судья Перкель.

Венцель Марцел дернул плечом и не ответил. Все его внимание было приковано к приближающемуся кортежу. Впереди на огромном коне ехал знаменосец. На большом белом полотнище, расшитом золотом, чернел гордый римский орел с распростертыми крыльями. Будучи некогда римским символом, эта птица теперь украшала стяги почти всех германцев. Ведь они стали преемниками могущественнейших римлян – завоевателей и властителей мира.

За знаменосцем, по два в ряд, ехали всадники в богатых одеждах, потом – большие и удобные кареты, а за ними – отряд рыцарей. Далее виднелись повозки попроще, толпа слуг, многие из которых держали в поводу собак, и до трех десятков пехотинцев-лучников. Ехавший первым знаменосец даже не придержал коня и, хлестнув полотнищем по лицу бюргермейстера, въехал в широко распахнутые ворота. Следовавшие за ним двое всадников, весело переговариваясь, тоже не собирались останавливаться.

Венцель Марцел растерянно посмотрел на судью и пошел рядом с лошадью, на которой восседал один из богато одетых всадников. Миновав ворота, бюргермейстер решился и громко сказал:

– Я – Венцель Марцел, бюргермейстер имперского города Витинбурга, от лица всех горожан верного вам города коленопреклоненно приветствую нашего славного императора!

– Мой добрый друг Вольсдемар, тебя опять приняли за императора, – обращаясь к соседу, произнес тот всадник, что был с другой стороны от бюргермейстера. – Император Карл – это я!

– О-о-о! – застонал Венцель Марцел, вмиг опечалившись неудачным началом, и торопливо перебежал на другую сторону.

– Город Витинбург и я, его бюргермейстер Венцель Марцел…

– Мы чертовски голодны, и у нас мало времени. Где накрыты столы для пиршества? – прервал его император.

– В здании Ратуши, – бодро сообщил Венцель Марцел и махнул рукой.

Стоящие плотной цепочкой горожане попытались изобразить ликование и стали бросать всадникам пучки полевых цветов и венки из дубовых листьев. И хотя ликование – то ли не отрепетированное, то ли не искреннее – получилось отнюдь не всеобщим и негромким, Вольсдемар весело сказал, обращаясь к еще совсем молодому императору:

– Твой народ счастлив тебя видеть. Народ тебя любит.

После этих слов он громко рассмеялся.

Император поморщился и ответил:

– Друг мой, оставь это. Если бы мой народ знал и любил меня, он ликовал бы в той мере, как сейчас, провожая нас с отобранными у них налогами и подарками. Признайся, бывало, что нас встречали куда веселей. Но всегда провожали в гробовом молчании. Конечно, если бы у меня были время и желание, я бы мог постараться очаровать этих мужланов. Но ты и сам знаешь, как мы спешим. Поэтому, пока я буду насыщаться и кормить своих собак, вытряси из этого бюргермейстера все, что сможешь, и двинемся дальше. Что-то в этом маленьком городишке мне неуютно.

Венцель Марцел, хорошо слышавший все, что сказал император, покрылся пунцовой краской. Он вспомнил о приветственной речи, написанной им прошлой ночью и свернутой в трубочку, которая была зажата в его правой руке.

– Иди рядом со знаменем и показывай дорогу к своей Ратуше, – велел бюргермейстеру Вольсдемар и продолжил веселую беседу с императором, прерванную въездом в город.

Возле Ратуши собралась большая толпа народа. Завидев императорское знамя, люди заволновались, и задние ряды стали напирать на передние. Появившиеся всадники в богатых убранствах вызвали еще большее оживление. Послышались приветственные возгласы, и к копытам лошадей были брошены припасенные цветы и венки.

Всадники остановились, и к высокому, широкоплечему мужчине в пурпурном одеянии подбежали несколько оруженосцев, чтобы помочь ему сойти с коня. Он величественно поднялся на ступени Ратуши и высоко поднял руки.

– Я, милостью Божьей ваш император Карл IV, принимаю вас под свою высокую руку и обещаю защиту и покровительство!

Народ радостно взвыл, и на площади раздался взрыв оваций. Венцель Марцел шагнул к императору и низко поклонился.

– Это ты, бюргермейстер. – Карл положил свою руку на его плечо. – Веди к столу.

Венцель Марцел еще раз низко поклонился и повел высокого гостя внутрь Ратуши.

Очень скоро на площадь прибыл кортеж императора. Множество коней и повозок заполнили все ее пространство, выдавив собравшуюся толпу. Пришедшие последними пешие лучники прогнали самых настойчивых горожан на соседние улицы и окружили образовавшийся на площади лагерь. В результате жители Витинбурга не смогли в свое удовольствие поглазеть на богато одетых вельмож, лязгающих доспехами славных рыцарей, а также на увешанных драгоценностями благородных дам, облаченных в меха, шелк и парчу. Лишь немногие, более догадливые, напросившись к тем, чьи окна выходили на Ратушную площадь, имели возможность увидеть изысканные наряды и украшения тех, кто волею Господа вершил судьбы многих людей.

После долгих разговоров со стражей императора Венцель Марцел оставил на ступеньках Ратуши старейшин цехов, знатных купцов и лучших людей города. Все они приготовили подарки и приветственные слова для императора. А вот места за столами им не хватило. Свита Карла, не очень-то считаясь с правилами этикета, шумно и суетливо заняла все столы и, не дожидаясь ни благодарственной речи бюргермейстера, ни разрешения самого императора, тут же принялась за еду.

Герцоги и графы, бароны и рыцари, их жены и попутчицы даже не заметили, с каким изяществом Венцель Марцел велел накрыть столы. Ведь возле каждого места лежала оловянная ложка и тонкий стальной нож. Чтобы гости не обжигали пальцы и не клали куски мяса на скатерть, бюргермейстер велел положить плоский кусок твердого хлеба.