Книга Плененная Иудея. Мгновения чужого времени - Лариса Склярук

Разбудили его горячие солнечные лучи. Солнце стояло уже высоко и немилосердно жгло исцарапанное лицо, саднящие руки, побитые колени мужчины. Совершенно разбитый Квинт Минор спустился с крыши и сел в тени стены. Мери-Пта окинула его презрительным взглядом, но ничего не сказала. Она была уверена, что он и брат провели ночь в совершенно недостойных развлечениях.

Женщина остановила гончарный круг, на котором работала с самого утра, и принесла кувшин с носиком, полный воды, керамический флакон ароматного масла и молча начала приводить тело мужа в порядок. Затем, сидя на низком табурете, держа на коленях миску с кусками вареного мяса, стеблями папируса, ячменной лепешкой и запивая все это пивом, Квинт Минор поел.

В жалкой тени выцветших листьев пальмы играли с глиняными игрушками мальчики. Девочки возились на маленьком, всего в несколько грядок, огороде, окапывая овощи, поливая приносимой издалека водой в круглых кувшинах. Размякнув после еды и пива, Квинт Минор решил проявить благодушие и, улыбаясь, спросил младшего мальчика, как его зовут.

Мери-Пта вздрогнула. Ее испугало не то, что муж не помнит имен, а как раз напротив, что хочет произнести имя ребенка вслух. Узнав имя, злые демоны болезни могут наброситься на дитя. Нельзя. Нельзя произносить имя ребенка.

Вскоре Мери-Пта, покончив с работой, вымыла руки, отряхнула платье, поправила перед ручным зеркалом из отполированной бронзы черную краску вокруг глаз, считая, как все египтяне, что защищает этой краской глаза от жгучего солнца, и, взяв несколько готовых кувшинов, отправилась на рынок поменять кувшины на еду.

Контраст между пышным черным париком и высокой, вытянутой, чуть угловатой фигурой в белом узком платье, не позволяющем делать большие шаги, делал женщину похожей на цветок из зарослей папируса.

Обычно для Мери-Пта такие прогулки, разговоры с продавцами, беспечная болтовня со знакомыми женщинами были своего рода развлечением, и домой она не спешила. Что стоит жизнь, если нельзя посплетничать. Но сегодня она вернулась неожиданно быстро. Лицо ее было встревоженно. Она подошла вплотную к сидящему в тени Квинт Минору, опустилась рядом с ним на колени, заглянула в глаза и прошептала:

– Моя мать в тревоге. Саамона нет дома. Яхмос, где брат мой?

Карие глаза мужчины блудливо забегали. Он молчал.

– Мир полон зла и печали. На рынке говорят страшное. Возле храма выставлен труп молодого мужчины, – продолжила Мери-Пта с дрожью в голосе. – Скажи, Яхмос, это… Саамон?

Лишь на секунду взгляд Квинт Минора остановился на лице женщины и тут же, не выдержав, вновь заметался. Мери-Пта напряженно ждала. Ее вытянутые к вискам и густо подведенные черной краской глаза сузились. От плотно сжатых челюстей полные щеки выступили сильнее, а толстые губы чуть вывернулись.

– Не знаю. Ничего не знаю, – трусливо отмахнулся мужчина.

Мери-Пта поднялась с колен:

– Ты должен пойти со мной.

– Зачем? Зачем? Болезнь одолела меня. Мое тело наполнилось тяжестью. Я не могу передвигать ногами.

– Пойдем, – настойчиво произнесла Мери-Пта и пошла не оглядываясь. Квинт Минор нехотя последовал за ней. В его памяти были свежи события минувшей ночи. Он не хотел видеть тело Саамона, но что-то в голосе женщины заставило его подчиниться.

Изуродованный труп висел, привязанный к стене веревками. Два стражника в набедренных повязках и треугольных передниках, опираясь на тонкие копья, стояли рядом, зорко оглядывая любопытствующих.

Лицо Саамона было истерзано псами и облеплено мухами, но Мери-Пта сразу узнала младшего брата. Квинт Минор, увидев, как она побледнела, думал, что сейчас женщина начнет причитать, плакать. Но Мери-Пта медленно равнодушно повернулась и пошла назад в город.

Недоумевая, Квинт Минор поплелся за ней, довольный уже тем, что его не заставляют долго смотреть на труп. Женщина неожиданно остановилась. Оглянулась и, видя, что рядом никого нет и никто не может их услышать, печально произнесла:

– Весьма огорчилось сердце мое. Но я замкнула уста свои, чтоб не услыхал никто из людей. Ты должен украсть тело моего брата.

– Я?! – изумился Квинт Минор.

– Да, ты, Яхмос. Ты завлек Саамона в храм ночью.

– Он сам виноват… – попробовал отмахнуться от нападок женщины Квинт Минор.

– Поклянись своим изувечьем, что не говоришь ты лжи, – страстно попросила женщина и, не слыша ответа, видя бегающие глаза мужчины, твердо продолжила: – Ты должен украсть тело этой ночью. Мать ждет своего сына, но он не вернется. В поисках мать придет сюда. Она старая женщина. Она не выдержит горя. Слезы потекут у нее из глаз, и стражники поймут, кто она. Схватят, скрутят ей ноги и руки, допросят при помощи батогов, дознаются, с кем Саамон был в храме. И посетит дом наш несчастье. Будешь изувечен ты в своем носе и ушах и посажен на кол. А может, отправят тебя на каторжные работы в Эфиопию. Рабами в храме сделают меня и детей наших.

Тоскуя, слушал Квинт Минор слова женщины. С ожесточением, но, как прежде, безуспешно крутил кольцо на пальце. Нет, не ускользнуть ему от действительности.

– Тело Саамона не может долго оставаться на солнце. Завтра оно начнет распадаться на части. Выбросят его в яму. Собаки и гиены придут глодать его кости. И некуда будет вернуться его Ба. О, Яхмос, муж мой, не можешь ты допустить, чтобы юноша, к которому проникались любовью даже прохожие и чье имя – сын Амона, остался без достойного погребения. Великий Амон всегда исполняет желания взывающих к нему, он услышит наши молитвы, он поможет тебе совершить необходимое.

Квинт Минора не волновало, что какому-то Ба некуда будет вернуться. Римляне вообще сжигали своих умерших, не стремясь сохранить тело. Но то, что могли дознаться, кто был с Саамоном в храме, и наказать его, Квинт Минора, не могло оставить мужчину равнодушным. Если надо придумать, как украсть тело, Квинт Минор придумает, можете в этом не сомневаться.

Долгий день приблизился к своему окончанию. Владыка Ра готовился уходить за западный горизонт. Весь день праздношатающиеся и любопытные горожане развлекали своими вопросами и шутками стражников, охраняющих тело. Но наступил час вечерней трапезы, и горожане вернулись в свои дома. Стражники присели на корточки и заскучали. Не слишком-то приятное занятие – охранять истерзанное зловонное тело.

И вдруг вдали на дороге в быстро спускающихся фиолетовых сумерках, видимо спеша до наступления темноты добраться домой, показались одинокие путники. Они подгоняли ветками двух серых осликов, нагруженных тяжелыми мехами с вином. Это были Квинт Минор и юный Нехси. Еще один брат Мери-Пта.

Тук-тук-тук – глухо стучали копыта по земле, поднимая тяжелую пыль, отсвечивающую последними лучами заходящего солнца.

– Эх, выпил бы я сейчас глоток сладкого вина, – мечтательно проговорил Нахт, младший из стражников.

Старший, Усерхет, ничего не ответил, потянувшись, взял в руки глиняный кувшин и, поморщившись, отпил глоток теплой, нагретой за день воды. Недовольство отразилось на его немолодом, покрытом морщинами и шрамами лице. Вместо обещанного повышения по службе его отправили охранять труп безродного грабителя.