Книга Дампир - Барб и Дж. С. Хенди

— Как ты? — наконец спросил Лисил.

— После смерти сестры я был так взбешен поведением Эллинвуда, что меня беспрерывно пожирал гнев. Потом появились вы. Покуда мы искали, сражались и мстили, у меня были и цель, и смысл жизни. Теперь, когда все кончилось, я чувствую себя так, словно должен похоронить Элизу и наконец оплакать ее, только ведь она уже в могиле. Словом, я просто не знаю, что мне делать.

Лисил понимающе кивнул:

— Знаю. Думаю, я весь день это чувствовал. — Он помолчал немного. — Вот что я тебе скажу. Завтра утром ты проснешься, пойдешь на могилу Элизы и простишься с ней. Потом вернешься сюда, откроешь кузницу и будешь трудиться весь день. Вечером ты придешь в «Морской лев», поужинаешь и поболтаешь с друзьями. Ручаюсь тебе, два-три таких дня — и твоя жизнь снова обретет смысл.

Бренден сдавленно кашлянул и отвел взгляд.

— Спасибо, — пробормотал он, чувствуя, что хоть что-то должен сказать. — Завтра вечером увидимся.

Полуэльф уже шагал по улице, он тоже испытывал недостаток подходящих случаю слов.

— А если тебе не хватит работы в кузнице, хоть поможешь мне наконец починить эту треклятую крышу! — на ходу крикнул он.

Бренден смотрел вослед другу, пока тот не свернул за угол, и лишь тогда наконец вошел в свой тесный, почти нежилой с виду дом. Здесь осталась только скудная обстановка, а все вещи Элизы он давно убрал с глаз подальше. Очень уж больно было видеть их каждый день. На столе стояла свеча, которую Элиза своими руками смастерила прошлым летом, но Бренден не стал зажигать ее. Он уже начал расстегивать рубашку, когда во дворе зазвучала вдруг песня без слов, тихая и невыразимо прекрасная.

Кто же это там поет?

Бренден подошел к окну, выходившему во двор. У поленницы стояла молодая женщина в изорванном бархатном платье. Густые мягкие кудри цвета крепчайшего кофе ниспадали до самой ее узкой талии. Женщина показалась Брендену смутно знакомой, но какое дивное пение! Что-то шептало Брендену, что лучше ему не выходить из дому, но его так неудержимо влекло к этой удивительной женщине, что желание оказалось сильнее здравого смысла. Он открыл дверь черного хода и вышел во двор.

Медленно приближаясь к темнокудрой сирене, Бренден увидал, что ее белые руки малы, точно у ребенка. И однако же круглая грудь, приподнятая тесно зашнурованным корсажем, недвусмысленно говорила о том, что это именно взрослая женщина. По ее точеному кукольному личику невозможно было определить, сколько ей лет.

— Ты что, заблудилась? — спросил Бренден. — Тебе нужна помощь?

Женщина перестала петь и улыбнулась:

— Да, я заблудилась и мне очень одиноко. Видишь ты, какая печаль в моих глазах?

Он заглянул в ее темные бездонные глаза — и позабыл, кто он и где находится, даже собственное имя позабыл.

— Посиди со мной, — попросила женщина.

Он присел на корточки рядом с ней, привалившись спиной к поленнице. Женщина была такая хрупкая, что он боялся даже прикоснуться к ней, но она сама положила голову ему на плечо и счастливо вздохнула.

— Какой ты нежный, — прошептала она. — Ты ведь не обидишь меня, правда?

— Правда, — ответил он. — Я тебя никогда не обижу.

Тогда женщина запрокинула к нему лицо и обхватила ладонью его затылок.

— Вот уж верно — никогда.

С неожиданной, неженской силой она притянула его голову к себе, и что-то острое вонзилось в его горло.

Нет, она не укусила его, вовсе нет — просто поцеловала, и он хотел, чтобы этот поцелуй длился вечно. Он расслабился и позволил ей делать все, что она пожелает.

А потом закрыл глаза и медленно соскользнул в ее объятия.

* * *

Все эти дни Крысеныш непрестанно вспоминал стройную, гибкую девушку с загорелыми руками. Он вспоминал, как стоял под ее окном, смотрел на спящую, вдыхал аромат ее крови и жизни… до тех пор пока не появилась Тиша и не увела его прочь. И вот сегодня Крысеныш снова стоял под знакомым окном.

Рашед сам захотел бы, чтобы он насытился вдоволь, подлечился, набрался сил перед боем с полуэльфом и собакой. В этом Крысеныш был совершенно уверен. На сей раз он не может допустить промашки, а потому должен быть полон свежей крови и сил. Как никогда.

Волосы у девушки были темно-золотистые, под стать рукам. Когда она во сне повернулась на бок, ноздри Крысеныша уловили тонкий запах чистого белья и лавандового мыла, и он понял, что больше не может ждать.

Крысеныш редко использовал в охоте способности к гипнозу, разве для того чтобы заставить иные свои жертвы забыть обо всем. Да и с какой стати ему увлекаться подобными фокусами? Он убийца, а не балаганный шут. И все же порой он восхищался талантами Тиши, даже тайно завидовал тому, с какой легкостью она охотится. Впрочем, разве не собираются они, разделавшись с охотницей, снова отправиться в странствие? Пожалуй, ему стоит поупражняться в гипнозе. Что-то в последнее время Тиша обращает на Рашеда гораздо больше внимания, чем на него. Или же это всегда было так, а он не замечал? Крысеныш знал, что никогда не будет таким, как Рашед, однако же и у него есть свои таланты. Он станет их развивать и в пути непременно похвалится ими перед Тишей. При этой мысли Крысеныш мечтательно улыбнулся.

И в то же время он нестерпимо желал обладать этой девушкой с темно-золотистыми волосами, касаться ее кожи, пить ее кровь и жизнь. И ему, в конце концов, нужно набраться сил.

— Иди ко мне, — прошептал он.

Девушка открыла глаза, и Крысеныш приступил к внушению. За окном, во дворе, есть нечто важное. Она должна встать с постели и отыскать это. Быть может, ей снится сон, но даже во сне ей очень, очень нужно было увидеть то, что ждет ее во дворе.

Вскочив, девушка легко подбежала к окну и выглянула наружу. Ничего не увидев, она перегнулась через подоконник.

Крысеныш крепко ухватил ее за плечи и выдернул из окна. Девушка даже не вскрикнула, лишь с легким изумлением смотрела на него.

Крысеныш не хотел напугать ее, а потому продолжал внушать, что ей снится сон. Она не вырывалась, не пыталась сопротивляться, только с любопытством разглядывала его карими, чуть раскосыми глазами. Крысеныша охватило непривычное возбуждение. Он не спешил, вдыхая аромат лавандового мыла во впадинке у ее шеи, аромат, мешавшийся со слабым запахом сушеной рыбы, который исходил от ее ладоней. Пальцами он перебирал ее мягкие волосы, водил по гладким загорелым плечам.

Затем он медленно, бережно уложил девушку на землю и пронзил клыками кожу у основания шеи, в то же время мысленно успокаивая девушку.

Ее тонкие руки помимо воли взметнулись, пытаясь оттолкнуть его, но тут же опали.

Сила, невероятная сила струилась потоком по его жилам. Одно дело выпить жертву досуха, наслаждаясь ее безумным страхом, другое — вот эти, совершенно новые ощущения, то, о чем он никогда не говорил с Парко.