Книга Фанни Каплан. Страстная интриганка серебряного века - Геннадий Седов

— Спасибо, с сердцем что-то последнее время… А постановление бюро ВЦИКа, — мягко попенял, — вы, уважаемый товарищ предсовнаркома, однако, не выполняете: работать максимум до десяти вечера.

— Сдаюсь, сдаюсь, Яков Михайлович: часы, черт бы их подрал, барахлят. Наследие царизма, — глянул на напольные, в человеческий рост, часы в ореховом шкафу. — Назад тянут, в проклятое прошлое.

— Буду ждать вашего решения, Владимир Ильич. Спокойной ночи!

— Приятных снов, Яков Михайлович!

— Ну, как?

— Вроде бы понравилось, обещал подумать.

— Я через полчаса уезжаю в Петроград. Вернусь в конце будущей недели. Помощь с моей стороны нужна?

— Пока нет, спасибо, Лев Давыдович.

— Дзержинский в курсе?

— В общих чертах.

— С охраной решили? Ведь чертовы эти латыши, чуть что начнут палить без разбора. Перестреляют, не дай бог, наших артистов.

— Не будет охраны, Лев Давыдович. Ни у Ленина, ни на заводе. Я все продумал.

— Отлично! Жду ваших сообщений, Яков Михайлович.

— Всего наилучшего, до встречи!

— Семенов в приемной, — заглянул в дверь секретарь.

— Да, да, зовите!

В кабинет председателя Всероссийского ЦИКа вошел невысокого роста человек в гимнастерке и выцветших шароварах, глянул независимо сквозь стекла очков в железной оправе.

— Здравствуйте, Григорий Иванович, — поднялся из-за стола Свердлов. Пожал посетителю руку. — Пройдем… — Отворил дверь в смежную с кабинетом комнату отдыха. — Здесь будет спокойней.

Уселись в кресла напротив друг друга.

— Закурить позволите, — посетитель потянулся в карман шаровар.

— Повремените, если можно, — мягко остановил его Свердлов. — Сердце знаете ли… Ну, что у вас, докладывайте. Группа?

— В боевом настрое, Яков Михайлович, — у посетителя был не вяжущийся с суровым обликом юношеский дискант. — Роли распределены. Я, понятно, за главного, напарник — Протопопов. Отход поддержат Коноплева… вы ее знаете, и Фанни Каплан. Ее, согласно плану, по окончанию митинга арестуют. У входных ворот. Меня, Протопопова и Лиду — позже, на квартире.

— Арестуют, арестуют… Свердлов поднялся с кресла. — Не почуяла бы чего раньше времени ваша Каплан. Не нравится мне эта особа, не люблю фанатичек.

— Не заподозрит, Яков Михайлович. Парит в небесах. Вбила себе в голову убить в одиночку Ленина, а тут неожиданно единомышленники. Рада безмерно, верит каждому моему слову. У меня сейчас в группе, — засмеялся, — все эсеровские течения: левые, правые, центристы. Анархо-коммунист даже есть — Протопопов…

— Добро, — Свердлов снял пенсне, протер кончиком батистового платка стекла. — Времени в обрез, Григорий Иванович. Продумайте, пожалуйста, еще раз каждый свой шаг. Речь идет о жизни вождя, о судьбе революции. И о нашей с вами судьбе, говоря откровенно. По краю пропасти ходим, дорогой товарищ. Оступимся и… — сделал скорбное лицо. — Финита ля комедия.

— Не первый год замужем, Яков Михайлович.

— Хорошо, хорошо! Встретимся еще раз в четверг. Давайте в восемь утра…

— Как наша пьеса? — ленинский внимательный прищур глаз.

— Отредактирована окончательно, Владимир Ильич. И отрепетирована.

— Ну что ж, давайте по порядку. Как там у драматургов — время и место действия?

— Тридцатое августа, пятница, наш единый политдень. Оборонный завод Михельсона.

— Место знакомое. Действующие лица? Главного героя мы знаем, — хитро улыбнулся. — Кто остальные?

— Руководитель — Семенов Григорий Михайлович. Закаленный боец, прошел, что называется, огни, воды и медные трубы. Арестовывался не раз во времена царизма, жил во Франции, в Россию вернулся в семнадцатом. Успел повоевать, был председателем исполкома совета солдатских депутатов. Примкнул к эсерам, возглавлял их центральный боевой отряд, причастен к убийству Володарского…

— Персонаж, нечего сказать… — Ленин озабоченно застучал по столешнице. — Ни дать ни взять Малюта Скуратов. А теперь, по вашим словам, главный стержень нашего замысла.

— Такие люди, как Семенов, Владимир Ильич, — взволнованно возразил Свердлов, — если и меняют цвет флага, то осознанно, не за деньги. Навсегда. Ручаюсь за него головой!

— Может, тогда именно вам, Яков Михайлович, сыграть роль мнимой жертвы в нашем спектакле? — иронично скосил взгляд на собеседника Ленин. — Раз вы так уверены в этом Семенове?

— Готов без колебаний, Владимир Ильич. Единственное сомнение, — запнулся… — не тот будет отклик. Ну покусились на Свердлова, эка невидаль. Одним евреем больше, одним меньше, как шутил когда-то мой родитель…

— Ладно, уговорили. Идем дальше…

Подсадная утка

Стукнула глухо ставня — она вздрогнула во сне, потянулась машинально под подушку, где лежал заряженный револьвер. Терла глаза, сидя на кровати: «чего всполошилась?.. ветер за окном… забыла защелкнуть щеколду»… Нащупала на тумбочке коробку, вытащила единственную папиросу, закурила, подошла к окну.

Над спящим Замоскворечьем бежали тучи — приоткрывали и тут же застилали рваными боками голубые полыньи в россыпи звезд. Прошел мимо сторож с колотушкой, взбрехнула — хрипловато, с ленцой — собака.

Чиркнув спичкой, она глянула на настенные ходики: четыре с минутами, до утра бездна времени. Лежала с открытыми глазами, думала о предстоящем дне.

Сегодня последняя встреча с Семеновым — на набережной, подальше от посторонних глаз. Григорий Иванович сообщит об обстановке, возможных изменениях плана. Ободрит — это он умеет. Спокойствием, уверенностью. Кремень-человек! Какое счастье быть среди своих — преданных, неподкупных, не боящихся смерти. Повезло безмерно: сама бы наверняка не справилась, а тут целая группа, с той же задачей — ликвидировать кремлевского узурпатора. Действуют умно, расчетливо, располагают нужной информацией. Профессионалы, многолетний опыт за плечами.

Вышла на них случайно. Сидела вечером в гостях у сестер Пигит на Большой Садовой, в дверь постучали, вошла рослая блондинка с румянцем на щеках. «Шла мимо, — широко улыбнулась, — дай, думаю, загляну на огонек». Представились друг дружке. У Лиды Коноплевой, несмотря на молодость, была богатая биография. Из учительской семьи, училась на Высших женских курсах, примыкала одно время, как и она, к анархистам, работала секретарем газеты «Земля и воля» в Петрограде, состояла членом савинковской военной организации. Живая, веселая, с милым вологодским выговором: «И по-ошло, девушки, и по-оехало, только рот разевай!»

Ушли из гостей вместе, Лидия по дороге попросила подсказать, где можно недорого снять комнату или хотя бы угол — живет в номерах, тратит немыслимые деньги.

«Господи, в доме, где я живу! — воскликнула она. — Через стенку свободная комната, сдается!»