Книга Воин. Голос булата - Дмитрий Янковский

– Кажись приехали! – слезая с коня произнес воевода. – Сейчас на карту взгляну.

– Да чего на нее глядеть? – сонно буркнул Ратибор Теплый Ветер. – И так видать, что пути вперед нету. И вправо нет, и…

– Мы действительно приехали. – уверенно оборвал его Волк. – По всем приметам это то место, о котором Белоян сказывал. Дальше пойду я один.

– Куда? – удивился Сершхан. – Чащеба непролазная!

– Это только с виду так… Ладно, други, пойду я к волхву, а коль что…

– Лучше помолчи. – прервал его Ратибор. – А то накличешь. Ступай, не тяни душу.

Волк подошел к нависающей стене темного леса, шепнул заветное слово и скрылся, словно проглоченный этим взлохмаченным чудищем. Но это только со стороны так смотрелось. Ему же открылась неплохая тропа, уж никак не зверинная, можно было бы и верхом скакать, но на ногах как-то лучше себя в лесу чувствуешь. Конь он что? Дурень дурнем, даром что голова огроменная. Что и когда ему взбредет, одниму скотьему Богу ведомо.

Лес был сырой и мрачный, вокруг тропы поблескивали черные глазища омутов, зеленели ряской болотца, коварно поджидая неосторожного путника. Тропка замысловато петляла между ними, карабкаясь с одного холмика на другой, потом ободила кругами, пролезая под повалеными деревьями, а ингда коридором пролезала сквозь густой кустарник. Больно странная тропка, словно нарочно запутанная, хотя скорее всего так и есть.

Справа в болоте что-то звучно плюхнулось, словно полная бочка упала в воду с городской стены, а через пару мнгновений раздался зловещий утробный рык. Ноги сами понесли быстрее и вскоре болота кругом кончились, а тропа превратилась в широкий, заросший цветами луг. Солнце разогрело густое разнотавье, залило все кругом своим золотистым светом, перемешанным с ароматом тысяч цветов. Но Волк почему-то остановился, опасаясь выйти на открытое пространство, хотя выглядело оно куда веселее мрачного леса. Он осторожно ступил ногой в травяной ковер, ожидая подвоха, но подвоха не было, только угрюмый мохнатый шмель вылетел из цветка и унесся вдаль, тяжко нагруженный сладким нектаром. Витязь собрался с духом и щурясь от солнца вышел на казавшийся бескрайним луг. Но пройдя с десяток шагов он не избавился от тревоги, скорее даже почувствовал ее с новой силой. Что-то не так, что-то тут лишнее. Или не хватает чего-то на этом лугу.

Его не зря кликали Волком… Он еще помнил далекое детство, когда был обычным мальчишкой, гонявшим по пыльным улочкам Киева обруч от бочки, слушавшим дивные песни гусляров и сказы о славных витязях. Но в одночасье все изменилось. Он даже мог сказать, когда именно почувствовал в себе перемены – память сохранила все…

Отец в тот день работал как обычно, а мамка ушла на базар, подкупить харчей к близкому празднетству, наказала ни кого в дом не пущать. Может вся жизнь по другому сложилась бы, еслиб тогда не ослушался.

Незнакомый витязь, грязный и злой, колотил в дверь кулаком, непрестанно ругаясь, но страха не вызвал, скорее жалость. Потому любопытный мальчишка и отпер ему тяжкий засов.

– Ты один, что ли? – оглядев комнату с печкой, спросил незнакомец. – А тятя с мамкой где?

– Кто где. А Вам что за интерес?

– Да так… Слухай, у тебя харч какой-нить в дорогу сыщется?

– Ну… А много ли надо?

– Много не будет. Понимаешь, малец, тут дело такое. Нас десяток воинов, добираемся издалека, с далеких северных гор. Изголодались как волки весной, а путь еще предстоит не близкий.

– Ого! Десяток вас! Не, стока не наберу. Мамка ухи пообдерет, коль я перед праздником все харчи вам отдам. Чего не идете на рынок? Накупили бы всего.

– Понимаешь… Мы, можно сказать из плена, Богами клянусь, уж в любом случае не по доброй воле гостили. Потому без денег совсем. Эх… Ты бы лучше подумал, каково оно витязю по домам ходить хлеб собирать! Кабы не други, лучше бы помер с голодухи. К дорослым обращаться – стыдобище, может, думаю, малец поможет.

Что-то в этих словах зацепило мальчонку, он решительно направился к печи, вытянул из горшка все мясо, какое было, завернул в душистые листья, потом уложил в тряпицу полголовы сыра, два горячих, испеченных по утру хлеба, завязал узлом и выгнувшись от тяжести, передал еду незнакомцу. Тот улыбнулся по доброму, но видно было, что тревожится. А еще Волк запомнил, что витязь постоянно поглядывал в небеса, словно к погоде присматривался. А ведь ни облачка до самого виднокрая!

С того дня у мальчонки стало словно два носа, две пары ушей и вдвое больше глаз. Одни свои, а другие… чужие. Совсем странные. И не мешали! Мог их использовать, когда хотел.

Мог, например, видеть в кромешной тьме, правда без всякого цвета, слышать мог, как мышь под снегом пробирается в сухой траве, а нос… Нос мог различить по запаху всех знакомцев, разнить дурную воду от чистой, определить вино не вскрывая бочки, даже сколько лет выдержан мед, и с каких цветков взят. Ребятня его так и кликала по началу – Волчим Носом, а когда прознали про глаза и уши, стали звать просто Волком. Зато как тятя ухи в тот день надрал…

В самой середке луга возвышался невысокий холм, из-за чего простор и казался бескрайним – просто не было видно леса за ним. Волк пригнулся, чуть ли не встав на четвереньки, нос его дрогнул, потянув воздух. Да… Кто-то в траве прячется. И не один. Запах, правда, какой-то странный.

Он сделал пару шагов не разгибаясь, прислушался – ничего. Ладно, идти все равно надо, остальные ведь ждут. Ждать всегда труднее, об этом забывать не стоит. Он разогнулся и, не переставая вслушиваться в каждый шорх, скорым шагом направился в гору…

* * *

– Полдень! – взглянув на солнце, хмуро сказал Витим. – Этот Барсук часом не в Любиче живет? Десять раз можно было бы лес пересечь в обе стороны!

– Погоди… – попытался успокоить его Сершхан. – Может разговор долгий вышел, не простое ведь дело!

Микулка лежал на спине, пожевывая травинку, а Ратибор, чтоб скрыть тревогу, вырезал новые стрелы.

* * *

…Верхушка холма заросла колючим чертополохом и луг с нее показался не таким уж большим. Волк приметил, что каждый новый шаг отдается как эхом, а если замереть неожиданно, то можно расслышать еще пару осторожных шагов.

Он осмотрелся и начал спускаться к лесу, когда чужие шаги стали чаще, громче, и вскоре превратились в приближающийся дробный топот, тихий но отчетливый. Витязь резко обернулся, описав мечом сверкающую дугу и в ужасе замер. Через луг, косым клином, на него стремительно приближались какие-то низкорослые твари числом не менее трех десятков. Были они лишены шерсти, похожи на крыс, с широкими жабьими пастями, утыкаными частоколом острющих зубов.

Волк встретил их, разя в раскачку, но зверюги быстро зашли с двух сторон и ему пришлось вертеться щепкой в водовороте, чтоб не дать щелкающим зубам ухватить за одежду. Твари просто поражали своей быстротой и ловкостью, но Волку было не до восторгов, потому что долго вывертываться таким манером было просто невозможно…