Книга Избранник ада - Николай Норд

– Послушайте, Юрий Эдуардович, я поражаюсь – неужели руководство КГБ, Андропов, в частности, допускают эти все мистические разработки. Ведь там все коммунисты, материалисты до мозга костей?

– А что Юрий Владимирович? И предшественники его – и Шелепин и Семичастный, и некоторые другие ранешние руководители, вели эту работу. В свое время сам Ленин поручил Глебу Бокию составить на эту тему «Черную книгу». Правда, в тридцать седьмом, по указке Сталина, который решил поставить на эти дела своих людей, Бокия казнили, дела передали другим…

Поежившись, подполковник, замолк, барабаня пальцами по столу, потом, вздохнув, продолжил:

– У нас ведь сейчас даже специально наш отдел организован, паранормальных коммуникаций, я говорил тебе-нет? Особо засекреченный. Формально он входит в Первое главное управление, но кроме Председателя КГБ, которому он напрямую подчиняется, и самих работников отдела, о нем реально никто ничего не знает. Даже ЦК! Отдел и в каких-либо документах не отмечен, вроде, как его не существует вообще – нулевой отдел, так сказать отдел «zero», – следак оглушительно рассмеялся. – Вроде мы, как склад по хранению какой-нибудь хлорки. А если серьезно, то мы Андропову подчинены чисто формально, поставляем информацию, так сказать, а оперативно мы получаем задание от некоего Неизвестного, одного из той обоймы, кто направляет судьбы мира.

– Одного из Девяти Неизвестных? – спросил я и прикусил язык.

Следак вздрогнул и как-то по-новому посмотрел на меня:

– А ты откуда знаешь?

– Да так, слухами земля полнится… – я не стал вдаваться в подробности того, откуда я почерпнул информацию.

– Да ты не так-то и прост, Коля!

– А что, Андропова такое положение дел устраивает, когда он, как бы, не главный? – быстро я попытался сменить тему.

– А куда ему деваться? Иначе ему бы ни в жизнь не бывать Председателем КГБ, они бы другого поставили, – сделал подполковник ударение на слове «они».

– А как же партия, как без ее ведома?

– Там, кого надо уведомили без нас с тобой, – следак нетерпеливо вдруг заерзал на стуле. – Ну, ладно, ты мне зубы тут не заговаривай, что насчет Софьи-то?

Да, ситуация сложилась крайне запутанной и решать ее мне надо было при жесточайшем цейтноте. Я оказался на распутье. С одной стороны, Софья была мне все еще дорога, впереди маячила безбедная, да что там безбедная – роскошная жизнь, о которой можно только мечтать. Но, с другой стороны, в душе я уже распрощался с ней, обретя крылья сладкой свободы. К тому же, теперь, более-менее, раскрылась загадка, которую я поставил себе еще тогда, когда рассматривал ее вещи, после проведенной с ней ночи: «КТО ТЫ, СОФЬЯ?» И это играло не в ее пользу. И потом, сейчас у нас с ней настоящей любви уже не получится, это я ясно понял после нашей последней встречи с Валюхой у Новогодней елки. Конечно, кой каковская любовь будет – суррогатная, любовь по заказу, то есть работа. А разве работа совместима с любовью? Впрочем, если она дает блага и приятна, то чем плохо?

Я запутался в собственном самоанализе – кэгэбэшник воздвиг передо мной такую дилемму, которая на решалась, если не смазать шарики в мозгу очередной порцией коньяка, и я снова потянулся к бутылке. Но следак решительно отодвинул ее:

– Тебе пока хватит, Коля! Неужели ты захочешь явиться к Софье пьяным? Так можно все испортить, мой милый.

Уловив в моем молчании нерешительность, Юрий Эдуардович сказал:

– Что касается бумажной стороны дела, так ты не беспокойся: и регистрацию брака срочно оформим, и загранпаспорт, и визу в Англию. Так что девятого января ты уже сможешь улететь вместе с ней. И в загранке мы тебя пока тревожить не будем – отдохни, освойся, потренируйся в английском. А где-нибудь через полгодика мы найдем тебя, и тогда помаленьку начнем работать.

– А что, если я откажусь – посадите?

– Нет, Коля, в тюрьме ты нам не интересен, да и за что тебя сажать? Другое дело, что твое согласие должно быть добровольным, без внутреннего сопротивления. Если у тебя душа не будет лежать к Софье, то нарушатся ваши связи в тонком мире, и ты будешь нам бесполезен, поскольку не сможешь влиять на нее. Поэтому согласуй свое решение с сердцем. Не обмани ни нас – ни себя. Вот так-то, мальчик, тут все не так-то и просто!

Я взглянул на стенные часы, они показывали без пятнадцати одиннадцать. Нет, за оставшийся час я ничего не решу. Или решу неправильно, о чем буду раскаиваться потом всю оставшуюся жизнь.

– Я не могу… У меня слишком мало времени, чтобы сделать правильный выбор, Юрий Эдуардович, – сказал я вполне искренне.

– А вот это честно, это правильно! Хороший ты парень, Коля, ей-богу мне нравишься – чисто по-человечески. Три дня тебе на раздумья хватит?

– А как же Софья? Она ждет ответ сейчас. Там уже и швед руки в соседнем номере потирает.

– Ну, мы этому твоему горю поможем, это в наших силах. Но три дня – это крайний срок. Просто через три дня нам нужен ясный ответ: да или нет.

– Хорошо, что вы предлагаете?

Следак снова открыл свой сейф и достал оттуда лист исписанной бумаги.

– Прочти и подпиши, – коротко бросил он мне.

– Что это?

– Твое письмо Софье. Мы проанализировали ваши с ней разговоры, прояснили выражения и всякие там словечки, которые ты употреблял, и наш специалист написал его твои почерком. Но подпись в письме должна быть твоей. Ты читай, читай.

Я стал читать:

Дорогая Софочка!

Я выполнил твою просьбу, но, к сожалению, уже в последний момент. Оттуда где я сейчас нахожусь, я не успею приехать к тебе до назначенного тобой срока, поскольку вынужден уладить необходимые формальности, и письмо с пакетом от меня тебе привезет посыльный.

Дорогая моя, я не смогу приехать и в ближайшее время, ввиду того, что мне необходимо еще отработать то, что тебе прислал. Поэтому дай мне дополнительно три дня. Если я не приеду к тебе до 21–00 третьего января, ты вольна поступать, как хочешь без оглядки на меня. Но я рассчитываю, что все у меня срастется, и мы будем вместе. Тогда уже навсегда.

С Новым Годом тебя, рыбка моя, с новым счастьем!

Люблю и крепко целую…

Твой Котик.

31.12.69

– А как же швед, как же Матс, он же…

– Это наши проблемы, Коля, – перебил меня Юрий Эдуардович. – Накачаем снотворным, перетащим в другой номер – наш, консперативный, там за ним последит наш сотрудник, поддержит, так сказать, сон. А вечером третьего числа опять вернем его в свой номер. Ничего плохого ни с ним, ни с его здоровьем не случится. И до четвертого числа, до понедельника, его никто не хватится – выходные дни потому что.

– А Моиз? Еще же Моиз остается.