Книга Строптивая невеста - Арнетта Лэм

— Уверена, что это так, ведь у меня скоро появится внук, — согласилась леди Мириам и смущенно добавила: — Я довольна тобой. Твой отец был бы в восторге.

Малькольм подумал, что ему не надо было особенно стараться завоевывать дружеское расположение Элпин Мак-Кей. Сложнее пришлось с физической близостью. Потому что теперь настало время завоевать ее ум.

— Я вижу затаенную боль в твоем взгляде, — сказал леди Мириам.

Он вдруг вспомнил о замке, полном гостей, и о предстоящей жатве.

— Любовь подождет.

— Ерунда. Очень многие люди желают тебе счастья, и я уверена, они хорошо относятся к Элпин, — даже мисс Линдсей и ее подружки — торговки. Что может быть важнее счастья?

— Ничего, — согласился он, она была права. Мачеха задумчиво смотрела на замок.

— Я привыкла к мысли, что мне нет здесь места. Твой отец так увлекся ролью графа — землевладельца, что стал чуть ли не частью своей земли. Я провела жизнь при дворе королевы Анны, путешествовала по ее поручениям и не могу представить себе спокойной жизни в Килдалтоне.

То, что она жила в Приграничье, устраивало всех.

— Отец изменил твои взгляды. Она усмехнулась:

— Да уж, здесь не обошлось без помощи Властителя Приграничья.

Немногие знали, что отец Малькольма когда-то действовал под именем этого легендарного героя.

— Я очень рад этому, мама, и хотел бы быть достойным романтических героев прошлого.

И ты достоин, Малькольм. Ты добр, благороден и не боишься обнаружить свои чувства. Только помни, что ты никогда не пожалеешь о времени, потраченном на завоевание любви своей жены. Люди Килдалтона ждут от тебя благополучного брака, и ты в некотором смысле обязан им. Она была права.

— Гармония начинается с семьи, — согласился Малькольм.

— Именно так, и сегодня вечером, пока ты будешь ухаживать за своей женой, я повидаюсь с Комином Мак-Кеем. А завтра я поговорю о достойном приданом для Элпин.

Его невеста была счастлива получить плантацию «Рай». Теперь в придачу к этому она становится наследницей клана Мак-Кеев и получает богатства и влияние, которое приходит с обладанием землей. Его мачеха проследит за этим.

— Когда ты возвращаешься в Италию? — спросил он.

— Через пару дней. Но теперь я хочу принять ванну и поспать в собственной постели. Малькольм, я устала от всех этих событий, изменивших мою жизнь.

Он прекрасно понимал ее.

В тот вечер в малой зале царило дружелюбие. Элпин переполняли противоречивые чувства вины и счастья. Рядом с ней за одним столом сидели муж и дед, а напротив леди Мириам беседовала с Саладином и Иланной.

Весь вечер Элпин не оставляли в покое. Малькольм и его мачеха задавали бесконечные вопросы о ее жизни на Барбадосе. Но их уловки были прозрачны, как оконное стекло. С помощью леди Мириам Малькольм пытался загладить свою вину за то, что он обвинил Элпин в обмане. И почему бы ему не извиняться? Он воображал, что скоро женится на богатой невесте и обретет связи в клане горцев.

Помимо словесного выражения привязанности Малькольм постоянно дотрагивался до Элпин. То он держал ее руку в своей, то обнимал ее за плечи или касался пальцами бедра. Каждое слово сопровождалось легкими поцелуями, подмигиваниями и многозначительными страстными взглядами. За несколько часов он не просто утомил ее своей нежностью: Элпин была в бешенстве.

— Мне хочется чего-нибудь сладенького, — шепнул он ей на ухо.

Она изобразила подобие улыбки и нехотя наклонилась к нему:

— На кухне остался пирог. Принести тебе кусок?

— Нет, мне хочется чего-нибудь маленького-маленького и сладенького.

Элпин почувствовала, что краснеет.

— Сладкого пирога?

— Нет, слишком просто. Я соскучился по сладости на кончике языка.

Понимающие улыбки всех присутствующих еще больше смутили Элпин. И так будет продолжаться весь вечер, он будет все время говорить двусмысленности.

— Может, немного меда?

— О, — вздохнул он. — В качестве приправы? Да, прекрасная мысль.

Ее душил смех.

— Ты невыносим.

— Пока нет. Но собираюсь стать таковым.

— Скажи мне, Иланна, — спросила леди Мириам, — как ты чувствовала себя, будучи свободной темнокожей женщиной на Барбадосе?

Элпин хотела воспользоваться случаем и немного охладить пыл Малькольма, потому что чувствовала: если он не перестанет обнимать ее, она станет всеобщим посмешищем, как легкомысленная девчонка.

— Хорошо, очень хорошо, но немного одиноко, — Иланна с обожанием взглянула на Элпин. — Я единственная свободная темнокожая женщина на Барбадосе. Благодаря своей хозяйке.

Элпин почувствовала, что Малькольм смотрит на нее. Леди Мириам тоже наклонилась к ней, ожидая ее реакции. И она легко ответила то, что думала:

— Ни один мужчина или женщина не имеет права иметь людей в собственности.

— Выпьем же за это, — Саладин поднял свой «бокал с апельсиновым напитком.

Со всех сторон раздался звон бокалов. Комин вышел и взглянул на Элпин:

— Я хочу провозгласить тост за Джона Гордона, который воссоединил меня с моей внучкой! — все вновь сдвинули бокалы. Он продолжил: — Хотя думаю, Джон сам скоро будет здесь.

Малькольм напрягся: Элпин почувствовала это.

— Да? — леди Мириам изобразила спокойное удивление, но глаза ее были прикованы к Комину. — Он собирается приехать в Ки — лдалтон?

— Да. Он сообщил мне, что Элпин здесь, и добавил, что сам присоединится к нам в середине недели, — Комин взглянул на Элпин. — Он, вероятно, прибудет завтра и от души порадуется, увидев тебя.

Сегодня был уже четверг, и значит, Джон Гордон опаздывал. Если Элпин правильно поняла, эта информация встревожила Малькольма и его мать.

Комин опустошил кружку и со стуком поставил ее на стол.

— Скажи, мисс Иланна, все африканские женщины такие же симпатичные, как ты?

Она гордо распрямила плечи и вытянула длинную шею.

— Думаю, да.

Элпин не могла удержаться, чтобы не поддразнить ее:

— Что, даже экуафо, которые едят комаров?

— Ну-ка, — подхватил Саладин, — скажи мне, что ты действительно думаешь обо всех этих людях с костями в носах?

Иланна поджала губы и манерно уставилась в потолок. Потом медленно, на прекрасном английском она изрекла:

— Принцесса ашанти должна быть терпимой по отношению к народам с примитивной культурой.

Только Элпин и Саладин засмеялись.

— Ты принцесса? — спросил Комин, побледнев от изумления.