Книга Чистовик - Сергей Лукьяненко

Котя примиряюще развел руками.

— Подожди! Подожди, Кирилл! Ты сейчас на взводе, оба мывзволнованы и напуганы. Конечно, ты все можешь. И в институт свой можешьвернуться, и по телефону глупым пользователям советы давать: «А теперь откройтепапку „Ваши подключения“…» Но это же несерьезно! Ты никогда на самом-то делеэтим не удовлетворишься! Понимаешь? Ты из себя функционала не вытравишь, раноили поздно схватишься за голову — и начнешь меня искать. И найдешь, потому чтовсе к тебе вернется! Так зачем оттягивать неизбежное? Ты в функции, я вижу! Тыснял кольцо, произнес громкие слова, но ты не стал обычным человеком!

— Похоже, мне остается только одно, — сказал я. Отошел кбаскетбольному столбику. Примерился. Закопан неглубоко, пятьдесят сантиметроввниз, на конце цементный ком…

Я взялся поудобнее и вырвал столбик из асфальта.

— Вот так, — сказал Котя удовлетворенно. — Вот так. Я же говорил…

С двухметровой металлической трубой наперевес (на одномконце болтается цементная глыба, на другом деревянный щит с воткнувшимисяножами) я пошел к Коте.

Тот терпеливо ждал. Наверное, он действительно собирался несопротивляться, и это меня тревожило.

Я вскинул трубу — и обрушил ее на Котю.

В последний миг он все-таки не выдержал. Прыжком ушел из-подудара, перекатился по асфальту, перепрыгнул через скамейку. Выкрикнул:

— Вот так! Правильно!

Я снова поднял трубу. От удара цементный ком растрескался иосыпался, обнажив острый ржавый конец.

Котя схватил скамейку — та не была закреплена. Вскинул навытянутых руках — и швырнул в меня.

Я отбил ее ударом трубы. Легонькая скамейка для детворы…

— Ребята! Ребята, что вы творите!

Краем глаза я увидел двух пропитых доходяг, показавшихся варке. У одного в руках уже была заветная бутылка, другой держал двухлитровыйбаллон «Фанты». Почему-то лимонад меня особенно насмешил.

— Ребята, оставьте! Страшное дело творите! — надрывался тот,что с водкой. Второй, похоже, более четко представлял себе, что страшное можетсделать человек, а что — нет. Глаза у него округлились, он, не выпуская бутыль,схватил товарища за локоть и потащил назад.

Котя стоял, торжествующе глядя на меня.

— Извини, — сказал я. — Выход только один… надеюсь, я неошибаюсь…

Он кивнул, не отрывая от меня взгляда.

Я перехватил трубу поудобнее — и резким ударом вонзил ее вживот другу.

Котя схватился за трубу. Раздался жалобный стон железа.Голыми руками он разорвал трубу у самого живота, будто гидравлическиминожницами по ней щелкнул. И опустился на асфальт, привалившись к опрокинутойскамейке. Полуметровый кусок трубы торчал у него из живота.

Я подошел и сел на корточки рядом.

— Видишь? — сказал Котя. Лицо у него бледнело. — Видишь, каквсе просто? Ну же… давай…

— Все очень сложно, — ответил я. — Но я надеюсь, что неошибся. Я не хочу быть куратором. Я не хочу быть функционалом. Идите вы все впень.

Взявшись за трубу, я вырвал ее из Коти, отбросил в сторону.

— Сейчас я умру, — печально сказал Котя. — Потеря крови,болевой шок…

Я посмотрел на запекшуюся на его мундире кровь.

— Да нет, — сказал я. — Ты не умрешь. Ты же куратор. Тымогучий функционал, умело управляющий прислугой в техногенном мире Демос.

— А ты?

— А я — просто человек. Я сделал выбор, понимаешь? Когда нестал тебя добивать — сделал выбор. И перестал быть функционалом.

— Нет, не понимаю… — Голос Коти чуть окреп. Он попыталсяпотрогать свою рану, поморщился. — Ой, больно как… Ты бы знал, как больно!

— Я догадываюсь. Ничего, терпи. К обеду заживет.

— Все равно никто не поверит. Все равно все будутподозревать, что ты функционал. Что ты… что твои способности просто затаились…

— Ну и прекрасно. Значит, меня побоятся пришить на всякийслучай. Из риска, что мир провалится в тартарары. Это просто замечательно, чтомне не поверят до конца.

Котя поерзал, садясь поудобнее. Деловито сказал:

— Заживает… Ты в себе ничего не чувствуешь?

— Ничего. Совершенно.

Я протянул руку, попытался приподнять кончиками пальцевтрубу. Ничего не получилось.

— Как это у тебя вышло?

— У каждого человека своя судьба, — сказал я. — Выпревращаете в функционалов тех, кто мог бы изменить судьбу человечества. Номиров — бесчисленное множество. Где-то там, в этих мирах, люди все-таки следуютсвоей судьбе, изменяют жизнь… Надеюсь, не только путем войн. Надеюсь, клучшему. И эта искаженность, эта противоестественность существованияфункционала — она одновременно источник его силы. Мы… Нет, уже вы. Вы сильны,потому что живете не своей жизнью. Потому что делаете не то, что могли и должныбыли совершить.

— И что ты должен совершить?

— Не знаю, честное слово. Вначале вернусь в институт. Может,и впрямь ракету должен построить?

— Мы тебя из института не выгоняли, — сказал Котя. — Ты самушел. Я тогда и не думал, что ты функционалом станешь, ты сам все решил.Помнишь, говорил, что надоело учиться ради того, чтобы всю жизнь как лох гайкикрутить и схемы рисовать?

— Котя, — засмеялся я. — А кто тебе сказал, что только вы —функционалы? Что только вы правите чужие судьбы? Тем, кто ходит через вашипорталы, лопает в ресторанах немыслимые деликатесы и справляет вечеринки наберегах первобытных океанов, — для них что ты, что я, все едино! Им не нуженникакой космос, им не нужны научные открытия, им не нужна вера в Бога, им ненужна третья поэма Гомера. Им куда полезнее, чтобы человек стоял в лавке ипродавал игрушечные железки.

— У меня в кармане сигареты, достань, — попросил Котя.

Я достал золотистую пачку, вынул одну сигарету, раскурил ивставил Коте в зубы. Руки у него были все в крови.

— Себе бери, — сказал Котя. И не удержался, добавил: — Беривсю пачку, на стипендию таких не покуришь!

— Да нет, спасибо. Мне теперь здоровье надо беречь, я же нефункционал.

Я встал, отряхнул колени. Спросил:

— Может, тебе плед притащить? А то застудишься, Иллан будетогорчена.

— Не застужусь.

— Ну смотри. Я пойду, пожалуй. Мне надо собаку выгуливать.

Я вышел из дворика, обернувшись лишь в арке. Котя курил,глядя в сумрачное московское небо. Что ему там виделось? Жаркое солнцеВизантии? Что еще он должен был совершить, но так и не сделал, предпочел статьфункционалом?