Книга Мое бурное прошлое - Лорен Хендерсон

* * *

В ту ночь мои сны, насколько я помню, отличались необычной яркостью и изобиловали деталями. Вспомнить все подробности я не могу, но знаю наверняка, что занималась во сне сексом с целой толпой мужчин в самых невероятных позах. Ни мужчины, ни позы удовлетворения не принесли. Не думаю, чтобы я хоть раз достигла оргазма. Я просто переносилась из одной эротической ситуации в другую. Например, я ехала в поезде и смазливый кондуктор хотел, хм, прокомпостировать мой талон. Но как только мой талон был, хм, как следует прокомпостирован, меня почему-то выкидывало из поезда и я оказывалась в мужском гареме быстрее, чем вы бы успели сказать «трах-тибидох». Затем я пыталась овладеть кем-то на кухне, но на самом интересном месте ломтик хлеба, застрявший в тостере, начинал вдруг дымиться, включалась пожарная сигнализация, и нам приходилось отлепляться друг от друга, выковыривать хлеб из тостера, а затем отключать сигнализацию. Так повторялось несколько раз, и с каждым разом я злилась все больше и больше, а сигнализация орала все громче и громче, и вдруг я проснулась от бешеной стрекотни будильника и мерзейшего запаха гари.

Я треснула по будильнику, вылезла из постели и побрела из комнаты, начисто забыв о стуле, сторожившем дверь. С силой ударившись о него, я взвизгнула и услышала ответный вопль, донесшийся из кухни. Воображение тут же услужливо нарисовало зловещую картину. Лайам сунул руку в раскаленный тостер, она там застряла, и он отчаянно зовет на помощь. Я отбросила стул в сторону, распахнула дверь и ринулась ему на подмогу. Вопреки моим ожиданиям, кухня вовсе не была охвачена густым дымом, тем не менее гарью воняло нещадно. Горел явно не хлеб и вообще не еда. Горела какая-то химическая дрянь, распространяя удушливую вонь.

Лайам, застывший в центре кухни, виновато уставился на меня.

– Какого хрена ты тут вытворяешь? – заорала я. – Что ты сделал с моей кухней? – Э-э-э…

И Лайам отступил в сторону. Дверца духовки была открыта, изнутри валил отвратный вонючий дым, на решетке лежала какая-то черно-красная дрянь. Я пригляделась и узнала свое пластиковое блюдце, которое купила в дешевой китайской лавке за углом. А на нем – намертво пригоревшая горка, бывшая в прошлом кокаином.

– Я тут хотел сварганить клевый завтрак для тебя, чтобы сказать – спасибо, мол, и прости за вчерашнее, – проныл Лайам. – Вот, решил булочки испечь и пончики, но у тебя, – во взгляде его читалось неодобрение, – нет формы для пончиков. Ну ты даешь! Короче, замесил я тесто, но сначала включил духовку, чтобы прогрелась, а потом как завоняет, а я не мог смекнуть, откуда эта вонища… Ну да, я видел эту штуку в духовке, но подумал, что это форма для выпечки… А это оказался мой кокс, который сгорел!

Я не выдержала и захохотала. Пару секунд Лайам прожигал меня гневным взглядом, а затем тоже покатился. Схватившись за животы, мы дружно ревели от хохота. Напряжение, возникшее было между нами ночью, испарилось без следа.

Глава 24

– Джульет, дорогая! Успех! Оглушительный успех! Ты должна собой гордиться!

И я, естественно, гордилась. И все же дипломатия еще никому не повредила.

– Вообще-то это Лайам должен по-настоящему собой гордиться, – ответила я Генри, который заключил меня в объятия.

Его было не узнать. Для Генри он выглядел слишком уж франтовато и молодцевато: белая и безупречно чистая рубашка, щегольской шелковый жилет красного цвета без единого пятнышка и пиджак цвета горчицы.

– Генри! – не выдержала я. – Ты выглядишь так… – «Чисто», хотела сказать я и споткнулась. – Ты выглядишь классно! Просто здорово!

Генри начал не без самодовольства прихорашиваться, поправлять голубой пятнистый галстук (пятнышки, спешу внести ясность, были с самого начала задуманы дизайнером).

– Я вышел на охоту, – загадочно произнес он.

– Неужели?

Я оглядела комнату, до отказа набитую юными сексапильными девицами в джинсах, спущенных на бедра, и в топах, оставлявших голой спину.

– Тебе подмигнула какая-нибудь пташка-милашка?

Генри таинственно улыбнулся:

– Как знать, как знать…

Официант опустил перед нами блюдо, старательно выворачивая руку (я проинструктировала весь обслуживающий персонал, как нужно демонстрировать фальшивые тату на предплечье, копии настоящей тату Лайама). Как я и предполагала, татуировки смотрелись просто здорово. В холле за них уже шло сражение, так же как и за футболки.

– Очень эффектно, – одобрил Генри.

– Ага, – обрадовался официант. – Правда, чумовые тату?

– Я имел в виду тартинки, – опешил Генри.

Тартинки тоже были чумовые: слоеное тесто, начиненные брынзой с укропом, а сверху – крошечные золотистые шарики из жареных кабачков; все это великолепие венчали миниатюрные морковки – не без задней мысли, понятное дело. Лайам сначала предлагал, чтобы угощение было простым и без претензий, но я отмела эту идею. Публика должна увидеть в нем серьезного повара, а не выскочку, который сгинет в одночасье. Тем не менее на канапе в соусе я согласилась – очевидный и несомненный шедевр.

– М-м, – оценил Генри, – вкусно.

Я расплылась в довольной улыбке.

– Это все благодаря Джил.

– Что верно, то верно, – согласился с официантом Генри. – Вообще-то я…

– Джулс!

Тонкие ручки обхватили меня сзади, и удушливо-ароматное облако накрыло наш столик. Ошибиться было невозможно, хотя подруга еще даже не успела ущипнуть меня за шею.

– Мэл! Когда ты приехала? Ты пропустила первый эпизод!

Фрагменты шоу крутились на мониторах в режиме нон-стоп, но во время торжественного показа публика в «Джейн» притихла. Реакция превзошла мои самые дерзкие ожидания. Почти все присутствующие журналисты уже видели некоторые серии на предварительном показе, но тем не менее ахали и вскрикивали с таким энтузиазмом, что казалось – вот-вот подхватят Лайама и триумфально протащат его на плечах по улицам Сохо. Над смешными моментами все дружно хохотали. Это был стопроцентный успех.

– Не-а, – ответила Мэл. – Я сидела в баре и все видела. Ты все с кем-то болтала и болтала, а я не хотела встревать.

Мэл выглядела потрясающе. «Металлический» корсет и джинсы, по идее, совершенно не сочетаются, но на Мэл это смотрелось просто здорово. На голой шее колье, сплетенное из тонких цепочек, в волосах поблескивали серебристые прядки. Облик завершала темно-кровавая помада.

– Генри, познакомься, – сказала я, нежно похлопывая подругу по заднице, – это Мэл, наша с Джил любимая подруга.

Генри откровенно пялился на Мэл. Уверена, он не знал, на чем именно остановить взгляд.

– Отъявленная красотка, – объявил он, поцеловав Мэл руку.

Как ни странно, она казалась польщенной. Мэл не из тех, кто сходит с ума от мужских комплиментов, но старомодная галантность Генри, кажется, сделала свое дело.