Книга Стеклянные цветы - Мэри Каммингс

Линнет, а не эта — светловолосая, красивая и беззаботная…

Но сидела она. Улыбалась, зазывно поблескивала глазами, будто пыталась отвлечь его, заставить забыть о том, о чем он не хотел забывать.

Да, конечно, не ее вина, что у него так тяжело на душе, и надо быть последней свиньей, чтобы испортить настроение еще и ей. Но разговаривать с ней не хотелось и тем более не хотелось ехать с ней в какой-то мотель — казалось почему-то, что, поехав сейчас туда, он снова, в очередной раз предал бы Линнет.

Поэтому Филипп просто сказал:

— Ну или не в ночной клуб — в бар какой-нибудь можно…

— Хорошо, — ответила Амелия чуть раздраженно. — Будет ответвление на Личфорд — сверни, там есть одно неплохое местечко.

«Местечко» оказалось действительно неплохое — не слишком шумное и без гремящей в уши рок-музыки. Вместо этого там играли кантри.

Пела женщина — не первой молодости, но с выразительным голосом и, судя по тому, как ей аплодировали, любимая публикой. Голос ее Филипп оценил с порога — от этого хрипловатого тембра внутри у него что-то сжалось и по спине пробежали мурашки.

В баре собралось человек семьдесят — скорее всего, завсегдатаев, одетых в основном в джинсы и ковбойки. Амелия в ее золотом платье и белой пелерине на их фоне смотрелась яркой экзотической птицей, когда она вошла, кто-то даже присвистнул.

Она прошествовала к столику у стены, за которым пили пиво двое парней, кончиками пальцев потеребила одного по плечу:

— Мальчики, уступите место! А я с вами за это потом потанцую!

Второй парень хотел что-то сказать, но первый пнул его ногой, пробормотал: «Да-да, конечно!» — оба взяли стаканы и поплелись к стойке.

Баронесса грациозно опустилась на сидение.

— Закажи мне джин. И учти: белое вино здесь, конечно, есть, но я тебе его пить не советую! Гадость жуткая!

Подошла официантка, Филипп сделал заказ. Себе, памятуя предупреждение Амелии, взял бренди.

Певица начала новую песню, что-то про несчастную любовь. Он прикрыл глаза, расслабляясь, уплывая на волне этих звуков…

— Фили-ипп, — по тыльной стороне запястья побарабанили острые ноготки. — Я все хотела спросить, почему ты так странно ведешь себя в последнее время? Неужели до сих пор не можешь забыть ту историю в Париже?

— Да при чем тут это… — не открывая глаз, отозвался он.

— Но я же вижу! Ты с тех самых пор мрачный ходишь. Ну поверь ты, наконец, что у меня с Тедом ничего не было! Даже Рене на меня не обиделась, поняла, что это просто недоразумение вышло.

Пришлось все-таки открыть глаза.

— Рене, по-моему, тебе все прощает, что бы ты ни делала. Но мне смотреть, как ты чуть ли не в открытую ее мужика охмуряешь, было действительно неприятно.

— Да никого я не охмуряла! — вспылила Амелия. — Мы с ним просто танцевали! Ты что, считаешь, что если я с этими ребятами сейчас пойду потанцую, — кивнула она в сторону стойки, — то получится, что я тоже кого-то охмуряю?!

— Слушай, ну ты же знаешь, о чем я говорю! Ведь если бы Тед там, в «Локомотиве», предложил тебе поехать с ним в отель — ты бы прекрасным образом поехала, и на Рене тебе было бы совершенно наплевать! Другое дело, что он никогда бы так не сделал, потому что он ее любит.

Певица закончила очередную песню, раскланялась с публикой и ушла в боковую дверь. Музыканты заиграли бойкую танцевальную мелодию.

— Филипп, ну что ты, в самом деле! — с примирительным смешком сказала баронесса. — Я в тот день так набралась, что вообще ничего не помню.

— За тобой кавалеры идут! — перебил Филипп. Двое парней, бывшие владельцы столика, двигались в их сторону.

Амелия оглянулась, наморщила носик в быстрой недовольной гримаске. Но когда они подошли, с улыбкой встала и направилась к свободному пятачку перед эстрадой, над которым крутился, разбрасывая во все стороны яркие блики, зеркальный шар.

Парни, чуть не сшибая стулья, устремились за ней. Филипп махнул официантке и, когда она подошла, спросил, нет ли у них мороженого.

— А как же! — заулыбалась та. — Хотите фирменное, называется «Солнышко» — с цукатами и апельсиновым сиропом?

— Две порции.

Если Амелия откажется, то вторую он съест сам. Хотя наверняка не откажется, глаза у нее завидущие.

Пока же она танцевала, сначала с одним парнем, потом с другим — а потом с обоими вместе, поворачиваясь лицом то к одному, то к другому. Золотые волосы, золотое платье, зажигательная улыбка — тут она была в своей стихии…

Филипп вздохнул с облегчением: кажется, неприятный разговор закончен. Лучше было его и не начинать, тем более — бесполезно, все равно, что объяснять глухому, что такое музыка.

Но, как выяснилось, баронесса разговор законченным не считала.

Музыка продолжала играть, а она, оставив у эстрады своих кавалеров, уже шла к столику. Села и с места в карьер выпалила:

— Так ты что, считаешь, если кто-то кого-то любит — он уже и на сторону поглядеть не может? Иногда, просто для разнообразия, для развлечения!

— Я считаю, что нет.

— И ты сам что — ни разу жене не изменял? Я имею в виду… — она запнулась, — до того, как ко мне в Мюнхен приехал?!

Вообще-то это было не ее дело, но Филипп подумал, что проще ответить, чем отмалчиваться и терпеть нудное канюченье «Ну чего ты-ы!».

— Пока она была здорова — нет, конечно. А потом — да, бывало. С проститутками.

— Ты меня потому никогда в губы не целуешь?

Чисто женский, нелогичный — ну при чем тут одно к другому? — вопрос.

— Слушай, хватит, а? Я не хочу больше на эту тему разговаривать!

— Но это же глупость! — не услышав (или не захотев услышать) его слова, сказала Амелия удивленно, будто объясняла неразумному ребенку нечто очевидное. — Вот я, например, тебя люблю. И если я даже с кем-то перепихнусь, какое это имеет значение?! Люблю-то я все равно тебя!

Филипп был готов ко всему, но не к этим, походя брошенным словам.

— Ты… — начал он. — Ну что ты говоришь, зачем?!

— Что люблю тебя. И что тут такого?

За ее спиной он с облегчением увидел приближающуюся официантку — хоть минута передышки. А что сказать потом?

Название «фирменного» десерта объяснялось просто: поверх полушария мороженого был налит ярко-оранжевый сироп, который стекал во все стороны потеками-лучиками. Выставив на стол вазочки, официантка пожелала приятного аппетита и отошла к соседнему столику.

— Ты… я тебе мороженое взял.

— Спасибо. — Амелия уже набрала полную ложку, отправила в рот. Он тоже зачерпнул, проглотил.

Певица вернулась на эстраду, запела трогательную ирландскую балладу — как назло, опять о несчастной любви.