Книга Граница горных вил - Ксения Тихомирова

Джейн ничего не сказала. Она еще жила в Лэнде. Мы с Бет и ребятами должны были проводить ее к жениху, присутствовать на венчании, потом вернуться.

— Так нельзя всю жизнь, — сказала тихая Камилла.

— Конечно. Я надеюсь, что скоро мы с этим управимся, — ответил я, а остальные заверили, что как-нибудь переживут такое приключение, которого еще, может быть, и не будет.

Припомнили и разыграли вслух историю про семерых козлят, которым велено было запереться от волка, обещали не повторять их ошибок — на том все и кончилось.

Было еще объяснение с кафедрой (дубль два), которая (какое у них всех, кафедр, единодушие, однако!) почему-то рассчитывала, что во втором семестре удастся увеличить мне нагрузку, хотя я честно предупреждал об обратном. Мы нашли аспиранта с неплохими данными, и я еще передавал ему свою преподавательскую мудрость, а Бет усиленно консультировала Саньку.

Был еще сбор поклажи и раздумья Бет о том, что если взять с собой те вещи для младенца, которые сделала тут Милица, то дом (тот, что на Круге) может обидеться, а если не взять — обидится Милица.

— А дому можно как-то объяснить? — спросил я.

— Попробую, конечно. Он горячий, но отходчивый, — сказала Бет.

Что и как Бет внушала на прощанье Кэт — этого я не знаю. Но, наконец, январским утром мы в самом деле оседлали (то есть нам оседлали) двух очень покладистых лошадок, и мы по коридору, а потом знакомой мне тропой двинулись в путь.

В горах недавно выпал снег. Его было не очень много. Не так, чтобы нам сбиться с тропы или чтобы лошадям стало трудно пробираться в сугробах, а так, чтобы все выглядело праздничным. Мы одолели свой путь как-то уж очень быстро и к полудню оказались у входа в дом, немного заметенного свежим неглубоким сугробом.

Я с интересом обнаружил, что в доме для лошадей есть стойла, овес и всякая полезная всячина. Развел огонь и разобрал поклажу. Дом не обиделся на Милицино рукоделье, но тут же вывесил нам деревянную колыбель с шерстяной перинкой в одном из белых внутренних покоев. У меня создалось впечатление, что дом довольно явственно предложил:

— А почему бы вам не завести собаку?

Но я поостерегся обсуждать эту идею вслух. Вдруг Бет против собаки, а дом, едва услышит про нее, так сразу и подбросит нам какого-нибудь зверя? Да я и сам не был уверен, что нам сейчас так уж нужна собака.

Во внутренней долине тоже лежал снег, легкий и мягкий. Мне пришлось протаптывать дорожки для прогулок, каждый день заново, потому что стоило нам приехать, как начались большие снегопады, и скоро все подступы к дому замело. Лошадки наши тоже бегали по снегу. Им это почему-то нравилось. Мы с домом дружно делали нехитрые хозяйственные дела, а Бет нам улыбалась, и постепенно меня «отпустило». Я перестал ждать беды, дергаться, волноваться и за тех, кто внизу, и за Бет. Все шло само собой, естественно и просто, и дом даже не представлял себе, как много всего разного может быть неладно в этом мире. Придет весна, растает снег, родится наш малыш, старшие дети станут совсем взрослыми, а Кэт найдет своего принца. Почему бы и нет? В сказках так обычно и бывает.

История шестая

ХОД АЛЬБЕРА

Глава 1

ГОЛУБИНАЯ ПОЧТА

Собаку мы все равно завели. Нам ее привели и подарили — молодого любопытного вечно улыбающегося колли по кличке Рыжий (просто и ясно). И объяснили нам, что пес придется ко двору: хозяйка золотистая, хозяин — как солома, и Рыжий как раз в масть. Это во-первых. А во-вторых, как это можно — чтобы при ребенке не было собаки? А кто будет смотреть, чтобы он не упал, не утонул, не заблудился — и так далее? Собака — это нянька, сторож и воспитатель в одном лице. Так-то вот…

Круг оказался местом очень даже населенным. Прошлой весной соседи тактично посчитали, что мы как-нибудь обойдемся без них (хотя с ближайшими соседями я познакомился уже тогда, а Бет знала их и раньше). Теперь они не менее толково сообразили, что нам очень даже пригодится их помощь и просто добрая компания. Ближе всех к нам жила семейная пара, Мила и Стас, у которых только в октябре родился малыш Томаш. Все они тоже отличались светлой мастью, и Рыжего привели именно они.

Часах в трех пешего пути от нас, ниже Порога, но почти на самой границе, расположилось село, спрятавшееся от внешнего мира в укромной горной долине и занесенное снегом чуть ли не по окошки. Там была старая деревянная церковь, где по воскресеньям и праздникам служил старенький батюшка — отец Николай. Была там и корчма, в которую, вероятно, ни разу не зашел ни один чужак — только свои и собирались. Стас однажды затащил нас туда и перезнакомил со всем селом. Интересно, что жители этой долины совершенно не ощущали себя гражданами цивилизованного королевства, так что мы с Бет казались им просто соседями, не более того. Слов нет, как это замечательно. Вероятно, они и были частью того особого народа, который жил в тесном общении с вилами и не видел в этом ничего сверхъестественного. Наверно, и по крови они были ближе к вилам, чем к остальному человечеству — очень красивые люди с яркими и ясными, как у вил, глазами. Язык их, впрочем, почти не отличался от того, на котором говорила вся страна. Так, были диалектные особенности. Село, как я понял, выполняло роль столицы нашей округи. Сюда собирались на праздники, сюда стекались новости (в основном местного значения: большой мир и даже родное королевство не очень интересовали здешний народ). Отсюда проще всего было подняться на Круг «с оказией», если бы, к примеру, я оказался за Порогом по каким-нибудь делам.

Чуть дальше от нас, чем Стас и Мила, жили родители легендарной Рён — Инге и Олли. Оба темноволосые и темноглазые, невысокие, хрупкие, как подростки, и похожие, как близнецы. Различались они в основном нравом. Олли, уроженец Уэльса, был молчалив и серьезен, а Инге болтала, как ручеек, и звонко смеялась. Олли выглядел чуть старше меня. А Инге, как все вилы, — почти девчонкой. Она была родом откуда-то с севера, любила ходить босиком, даже по снегу, и до сих пор удивлялась, как им с Олли повезло, что они встретились. Он жил далеко на западе, она — на севере, и оба как-то угадали приехать в одно время к родственникам в гости. Он — на хутор, и сейчас стоявший чуть ниже села, она — к одной из здешних вил, давней подруге своей матери. То, что Рён сбежала от них в какую-то глушь, они воспринимали как должное (по крайней мере, так они говорили).

— Соскучится — приедет в гости, — смеялась Инге. — Да она недавно приезжала. На Рождество.

— Все дети, когда вырастают, хотят скорее стать самостоятельными, — кивал Олли. — Не нужно этому мешать. А навестить ее мы и сами можем. Она нам всегда радуется.

Наш дом и Стас научили меня многим полезным вещам, особенно в обращении с дровами. Конечно, можно было и эту работу свалить на дом, он бы нас грел. Но хозяин, который целый день только и делает, что ничего не делает, — это как-то уж слишком. Некрасиво и просто скучно. Как я понял, все обитатели Круга более или менее самостоятельно делали исконную домашнюю работу: пряли и ткали, плотничали и резали дерево, растили овощи и злаки, плодовые сады, а кое-где и виноград, возились со скотиной или вот с дровами. А дом им помогал. Учил, подсказывал, исправлял ошибки, а если хозяину (или особенно хозяйке) что-то казалось уж очень не с руки, — делал сам. Домашняя живность была слабостью всех домов на Круге. Когда мы привели лошадок, наш дом, можно сказать, улыбнулся. Когда нам подарили Рыжего, дом вздохнул с глубоким удовлетворением и затаил на дне своей души еще одну заветную мечту.