Книга Стражи цитадели - Кэрол Берг

Я едва не передумал. Барейль говорил, что Дассин не доверял никому из Наставников, и, несмотря на это, я был здесь, еще неисцеленный от старых ран, готовый показать их неопытному врачевателю. Оставить себя столь уязвимым… Сеннетар беспокоил меня. Но если я откажусь, что мне делать дальше? Не имея ни единого ответа на этот вопрос, я прекратил задерживать дыхание и вдохнул, позволив дыму курений Мадьялар наполнить мои легкие.

От запаха вскоре закружилась голова. Я так устал… глупо было идти сюда после бессонной ночи. Тогда мне требовалось время подумать, поэтому я и предложил посторожить, пока мои друзья спят. Но стоило мне принять решение, и я тут же захотел выполнить его — прежде, чем госпожа Сериана проснется и заговорит со мной об этом или снова выставит меня бессловесным болваном. Но здесь, в темном кабинете, наблюдая за языками пламени, вдыхая удушливый дым, я чувствовал себя вялым и сонным. Я попытался спросить Мадьялар, не следует ли нам повременить, пока я посплю немного, но не смог выдавить ни слова.

Она стояла передо мной.

— Манглит, — пояснила она, подавая мне серебряный кубок, — зелье, которое мы используем при испытании.

Две жидкости так и не смешались. Темная каплей зависла в прозрачной, так что напиток был похож на яйцо с кроваво-красным желтком, заключенное в серебряную скорлупу кубка.

«Пей до дна», — жестом приказала Мадьялар, поднося кубок к моим губам. Прозрачная жидкость была сладкой, но холодной как лед, она обволакивала язык и горло, зато темная смыла всю сладость и прожгла меня едва не до самых костей. В панике я захотел оттолкнуть кубок, но руки безвольно лежали на подлокотниках кресла, словно морские водоросли, выброшенные приливом, а женщина непреклонно влила в меня остатки питья. Остаток сладкого напитка слегка смягчил мне рот и горло, сухие, ноющие, но не обожженные. Что касается всего остального, моя плоть, мысли и воспоминания были вывернуты наизнанку, открыты каждому, кто возжелает заглянуть в них.

— Неприятно, я знаю, — сообщила Мадьялар, пока я сипел и задыхался, не в состоянии пошевелиться, чтобы помочь себе, — но необходимо. Приступим же. Ваши секреты — секреты Дассина — теперь принадлежат мне, как и вы сами, в некотором смысле. Вы и представить себе не можете… И ведь пришли ко мне сами, добровольно!

Мадьялар снова уселась напротив меня, и выражение ее лица было как у ростовщика, представленного расточительному барону. Ни капли материнского участия. Я начал подозревать, что совершил ужасную ошибку.

Быстро и грубо Мадьялар взломала ворота в мой разум. Ни единый звук не нарушал тишину ее комнаты, кроме треска огня в жаровне. Ее вопросы звучали сразу в моей голове. И хотя я мог говорить вслух, она получала ответы тем же путем, чтобы ни интонация, ни подбор слов не скрыли истину. Я не мог ни уклониться, ни солгать.

Ее вопрос:

Кто этот ребенок в Зев'На?

Мой ответ:

Это сын друга Дассина, человеческий ребенок, похищенный из дома пять дней тому назад.

— Человеческий ребенок! Зачем он зидам?

Я не знаю.

А что вам за дело до этого ребенка?

Дассин велел мне найти его. Он сказал, что, если мальчика заберут в Зев'На прежде, чем я найду его, я должен отдать себя Наставникам для испытания.

И больше ничего?

Больше ничего.

И вы привыкли подчиняться приказам Дассина, даже не понимая их значения, как в этом случае?

Да.

Почему?

Не знаю.

Она была озадачена, и я не мог ее винить, однако я не мог высказаться по собственной воле. Я мог только отвечать на ее вопросы. Мадьялар потеребила губу пальцем.

Чем вы занимались с Дассином с тех пор, как вернулись с Моста?

Я восстанавливал свою память.

Вы… потеряли память? Вы не помнили… чего? Того, что вы делали ночью? Событий недели?

Я ничего не знал о себе.

Ничего! Это случилось, когда вы ходили по Мосту несколько месяцев назад?

Дассин сказал, что бы ни произошло на Мосту, это лишь усилило ущерб, нанесенный раньше.

При первой попытке, — сказала она. — Я знала. Итак, Дассин-Целитель восстанавливал вашу память. К счастью для вас, он был одаренным человеком. И теперь вы полностью восстановлены.

Я не был уверен, были эти слова утверждением или вопросом, но, поскольку в них чувствовалось сомнение, мне пришлось ответить.

Нет.

Глаза Мадьялар расширились.

Не восстановился… Какой части памяти вы еще лишены?

Огромной.

Она продолжала расспрашивать меня о множестве вещей: об Авонаре, о моей семье, о Дассине и Наставниках, о жизни дар'нети. Что-то я знал. Большую часть — нет. Каждому было бы ясно, что я совершенно растерян и ужасающе неполноценен. Никто не назвал бы меня безумцем, но, конечно, она еще не добралась до самой сути. Она только гневно качала головой, видя, как мало я знаю, и вслух комментировала:

— Лишь ребенок, едва ли подросток… Вам хоть имя свое известно?

Должно быть, она почувствовала, какое сомнение пробудил во мне этот вопрос, потому что она сузила свои стальные глаза и выстрелила им прямо мне в душу.

Отвечайте… каково ваше настоящее имя?

Я знал, что я должен ответить, пусть даже и, теряясь от клубов дыма и яростного принуждения питья, которое Мадьялар дала мне. Раз целью испытания было узаконить мое положение, значит, существовал лишь один допустимый ответ. Но под воздействием манглита я был не в состоянии говорить ничего, кроме самой что ни на есть истинной правды.

Я — Кейрон, старший сын барона Мэндийского, владыки Авонара, и его супруги Нэсеи, Певицы.

Мадьялар вскочила с кресла.

Что вы сказали? Где Д'Натель, Наследник Д'Арната?

Ну и конечно, об этом я тоже не мог солгать ей.

Я — Д'Натель, принц Авонара, Наследник Д'Арната.

Как это возможно? Вы наложили на себя чары, позволяющие лгать?

Я не лгу и не знаю, как это оказалось возможным.

Кто такой барон Мэндийский? В Авонаре нет баронов.

Мой отец унаследовал титул барона и регалии правителя от своего отца, Бертранда. Наследование было подтверждено указом Дагоберта, короля Валлеора.

Эти имена ничего мне не говорят. Разве ваш отец — не Д'Март? Барон Мэндийский — это другое имя Д'Марта?

Д'Март — мой отец. Д'Март и барон Мэндийский — не один и тот же человек.