Книга Привычка умирать - Дмитрий Кравцов

— Это с учетом миров-парий? — быстро спросил Гор. Лосев и Край с интересом подняли головы.

— Парии были заблокированы с началом бунта. Потом стало не до них, сейчас обстановка с ними неясна, — признался Каменский.

— Это первое, что надо выяснить, — решительно заявил Гор. — Вот вам потенциальная армия. С ее помощью нам удастся осуществить третий путь — единственно, на мой взгляд, реальный: очистить от мутантов для начала два—три наиболее экологичных мира и переселить туда оставшееся население Союза.

— Ты имеешь в виду — создать плацдарм, — сказал на глазах оживившийся Лосев. — Да, это хорошая мысль. На ее основе можно будет заключить пакт о взаимопомощи с ОБСЕ и с Востоком. У них немалое количество парий, а нам теперь надо объединяться. Кстати, с нашей стороны им будет предложен метод излечения…

— Если удастся наладить связь, — напомнил Гор. — Вот и вторая задача.

— Скорее всего, — мрачно заговорил Край, — инфинитайзеры забрасывались и на планеты-парии. Вряд ли их упустили из виду. Поэтому надо заранее рассчитывать только на собственные силы. Думаю, если браться сейчас, не медля, то с применением всех средств еще реально очистить для людей одну планету.

Лосев, помолчав, кивнул со вздохом:

— Ну что ж, согласен, давайте пока ориентироваться на один мир.

— И существует еще одна проблема, — сказал Край. Откашлялся в кулак и понизил голос: — Как правильно заметил советник, всем нам, как и прочим оставшимся, придется пройти излечение. Мы имеем перед собой успешный пример выздоровления. Теперь вопрос — во что оно превратит человечество? Положим, мы переселим людей на одну планету, вылечим всех, и что получим в итоге? Единственный в Галактике человеческий мир, где бродят блаженные с идиотскими улыбками на лицах, готовые подставлять левую щеку, когда им заедут по правой, говорящие на языке птиц и младенцев?..

Он глянул на Президента и вдруг умолк. В наступившей тишине стал слышен звук погремушки. Каменский со всхлипом схватил ртом воздух.

Президент, забавляясь, доставал яркие игрушки прямо из воздуха, показывал их малышу и складывал одну за другой у коленей спящей матери.

— Ты вырастешь свободным, как птица, и когда-нибудь сможешь летать, вот так, — тихо приговаривал Президент, выпуская из ладони волнистого попугайчика чистейшей голубой расцветки. Совершив облет кабинета, птичка опустилась на плечо к советнику Гору и пощипала его воротник. При всеобщем молчании Гор протянул руку — попугайчик спокойно дал себя взять.

Он был теплый и пушистый — живой. Сердечко колотилось часто-часто. Гор разжал руку. Птица вспорхнула и перенеслась на плечо к Президенту. Тут она принялась деловито чистить перышки.

Со своей стороны Президент наконец оторвался от малыша и с улыбкой сказал:

— Я очень внимательно вас слушал. Вы все правильно решили. Выберите себе подходящий мир. Только не надо убивать мутантов: я сам переправлю их на другие, подходящие для них планеты.

Собрание потрясенно молчало.

Председательствующий застыл над столом, как памятник генералу Лосеву, дважды посмертному герою, в натуральную величину. Определить выражение его лица было затруднительно. Похожее бывает у человека, увидевшего непонятный фокус и силящегося разгадать — в чем секрет.

Игорь Каменский шарил рукой по груди — кажется, в поисках сигарет, позабыв о вредности дыма для младенца.

Жен моргала, словно желая стряхнуть с ресниц наваждение, неспособное существовать в природе.

Александр Гор склонил голову. “Гипноз?..” — думал он, катая меж пальцев прилипшую к ним голубую пушинку. Его неизменный спутник — здравый смысл — молчал. Трезвый анализ перестал быть трезвым. Какие-то шестеренки проскакивали в мозгу, не сцепляясь. Факты противоречили логике, а так не бывает. Это прямой путь к безумию. Спасение было в одном: воспринимать все таким, как есть, пока не придет понимание. Советник чувствовал себя так, словно нацелился высадить дверь плечом, а она оказалась открытой.

Ричард Край стал очень бледен. Ни слова не говоря, он поднялся со своего места и вышел из кабинета.

В коридоре ждали приказаний драбанты. Отдельной кучкой стояли понурые профессора. Здесь же у стены сидели скованный Грабер и рядом с ним — Крапива, только-только начавший приходить в себя.

Увидев Края, Грабер неловко поднялся на ноги:

— На каком основании меня арестовали?! — надменно выкрикнул он. — Пусть мне предъявят обвинение или немедленно освободят!

— Освободите, — кивнул Дик сержанту. Тот повиновался, хотя Край не был для него командиром и вышестоящим лицом. Зато не вызывало сомнений, что он теперь является персоной, приближенной к Президенту.

Крапива тяжело исподлобья смотрел на Края. Тот подошел и опустился у стены рядом.

— Президент тебя амнистировал, — сказал Дик. — Так что ты свободен, как вольный попугай, и можешь лететь на все четыре стороны. Тебе необязательно становиться святым.

К ним приблизилась Жен, вышедшая вслед за своим Диком. Молча постояла напротив, покусала губу и, шагнув к Крапиве, принялась осторожно врачевать ею же травмированную голову.

Отпущенный Грабер не торопился никуда уходить.

— Я должен уяснить обстановку! — заявил он и стал топтаться поблизости.

— Я чего-то не понимаю… — глухо признался Крапива, находившийся уже в первой стадии обматывания бинтом.

— Все очень просто, — сказал Край, устало прислонился к стене затылком и начал: — Если бы одни умирали, а другие нет…