Книга Карл Ругер. Боец - Макс Мах

– Мастер Март! – позвал Карл.

– Я вас слышу, господин мой Карл, – откликнулся ехавший позади аптекарь.

– Нет ли у вас?.. – начал Карл свой безнадежный вопрос.

– Нет, – твердо ответил Март, даже не дождавшись, пока Карл закончит фразу. – Вам нечем помочь, господин мой Карл. Извините.

– Не за что извиняться. – Карл просто искал выход и не спросить Марта не мог, хотя заранее знал, каков будет ответ.

– Поскачем, – решил он, и они ударились в бег.

5

Через полчаса бешеной скачки сквозь застилающий глаза туман Карл увидел мыс Скиф. До Пяты оставалось совсем немного, но он чувствовал, что может выпасть из седла в любую минуту.

– Стойте! – Крик Анны прорвался сквозь сонное оцепенение, охватившее Карла, несмотря на напряжение момента, на ветер, бьющий в лицо, и бешеный галоп, которым он гнал коня. – Стойте!

Карл резко натянул поводья и от резкого толчка чуть не вылетел из седла. Удержаться на коне оказалось непросто, и хотя он справился, но от напряжения его пробил холодный пот. Впрочем, нет худа без добра, как любят повторять мудрые люди, – встряска заставила его проснуться окончательно.

– Нам не уйти, – сказала Анна, подъезжая к Карлу. – Смотри!

Карл повернул голову туда, куда указывала дочь Кузнецов, но ничего не увидел. Перед глазами стоял колышущийся туман. Все, что находилось больше чем в пяти-шести метрах от Карла, тонуло в этой белесой мути, которая, как он знал, существовала только для него одного.

– Что там? – спросил он Анну, изо всех сил напрягая зрение.

– Галеры. – Анна и Дебора смотрели на него с откровенным беспокойством. – Погоня будет в Пяте одновременно с нами.

Карл сделал еще одно усилие, и туман вдруг исчез. Открывшаяся картина поразила его произошедшими за столь краткое время изменениями. Небо затянули неизвестно откуда взявшиеся тучи, солнце скрылось, и недавно спокойное синее море потемнело и покрылось барашками низких волн. Было очевидно, что надвигается шторм и идет он как раз оттуда, куда вскоре должен был отправиться их когг. Ветер крепчал, а навстречу ветру шли от едва видимого вдали Сдома несколько больших галер. Судя по всему, они успевали – даже несмотря на противный ветер – перехватить «Коршун» на выходе из бухты. Но даже если нет, парусному кораблю было не уйти от них в море.

Карл оглянулся. Далеко позади, но не так далеко, как ему хотелось бы, над Чумным трактом поднималось густое облако пыли, с которым играл стремительно набиравший силу ветер.

Четверть часа, оценил Карл разделявшее их расстояние. И нам скакать еще полчаса, а лошади уже устали.

– Зачем же ты нас остановила? – спросил он Анну, поворачиваясь к ней лицом.

Она наверняка сделала это не просто так, а значит, терять надежду было рано. Да и не умел он отчаиваться. Просто не знал, что это такое.

– Костер, – ответила Анна и, ничего более не добавив и не объяснив, направила своего коня к берегу моря.

Несколько секунд Карл смотрел на то, как, съехав с тракта, колдунья движется по плотному песку дюн, и, наконец решившись, направил коня вслед за ней. Он не знал, что задумала Анна и что собирается сделать – что вообще может она теперь сделать, – но решил, что своим людям надо верить, а она, как ни крути, уже стала его человеком, даже если сама об этом пока не знала.

Поднявшись на низкий гребень, Карл увидел, куда направляется Анна. Здесь в небольшой ложбинке, укрытой от ветра между двумя песчаными волнами, курился слабый дымок над прогоревшим уже костром. Рядом с костром прямо на плотном песке спали двое бродяг. Пустой кожаный бурдюк из-под вина, валявшийся рядом, сразу объяснил Карлу, почему эти двое все еще спали, несмотря на то, что давно уже наступило утро. А вот зачем Анне понадобился этот костер – вернее, кострище, потому что огонь уже догорел, – предстояло еще узнать.

– Пусть их уберут! – коротко приказала колдунья и легко соскользнула со своего высокого черного коня.

За спиной Карла прозвучал короткий приказ Марка, и двое солдат галопом подскакали к костру и, соскочив на землю, тут же потащили бродяг прочь, схватив их за ноги. Впрочем, те – на собственное счастье – спали крепко и не проснулись даже тогда, когда их грубо потащили по песку. Счастье же их состояло именно в том, что они не проснулись и соответственно не мешали солдатам. Проснись они, и, вполне возможно, солдаты оттаскивали бы теперь в сторону их трупы.

Между тем, не обращая никакого внимания на подъехавших к костру спутников, Анна стала раздеваться, бросая одежду как попало, прямо на песок. Через секунду к ней присоединилась дама Виктория, которая ничего не спрашивая, стала помогать молодой колдунье. Еще через минуту Анна была уже совершенно нагой.

По-прежнему ничего не говоря, не объяснив своего поступка и даже не посмотрев в сторону молча наблюдавших эту странную сцену всадников, она подошла к бывшему костру и остановилась рядом с оплывшей кучкой темных, чуть рдеющих кое-где углей. Белая тонкая рука поднялась над кострищем, и неожиданно угли засветились сквозь серый пепел, стремительно наливаясь малиновым жаром. Еще одно плавное движение рукой – и первые язычки пламени взметнулись вверх над источающими жар углями. Здесь нечему было гореть, но тем не менее огонь на глазах набирал силу. Секунда – и перед ними пылал жаркий костер. Еще секунда – и Анна вступила в него, как если бы входила в озеро или в банную лохань. Она сделала это спокойно, без колебаний, грациозно шагнув вперед, прямо на раскаленные угли, во взметнувшиеся до плеч языки пламени. Мгновение она стояла в сердце разгоравшегося костра, омываемая огнем, спокойная, сосредоточенная, затем белые руки, как крылья птицы, взметнулись над ее головой, и ревущий столб багрового пламени ударил вверх, прямо в темные тучи на низком предгрозовом небе. Вопль ужаса и изумления вырвался почти у всех присутствующих при этом невиданном свидетельстве колдовства, и дико заржали обезумевшие от страха лошади. Поражен увиденным был даже Карл, которому прежде никогда не приходилось ни слышать о таком, ни читать.

Теперь костер превратился в круг, выложенный ослепительно горевшими рубинами раскаленных углей, в центре которого все так же с поднятыми вверх руками спокойно стояла Анна, уже едва видимая сквозь темное, пронизанное багровыми плетями пламя, поднимавшееся вертикально вверх и упиравшееся прямо в тучи. Там, где живой огонь касался их фиолетовой плоти, тучи окрашивались алым, и пятно быстро темневшего и становившегося багровым свечения медленно расползалось вширь, охватывая все новые и новые бугристые глыбы грозовых облаков. Когда багровым окрасилась едва ли не половина неба, Анна запела и начала медленно вращаться внутри по-прежнему неколебимого огненного столба. Сначала ее голос был едва слышен за торжествующим ревом пламени, но вскоре он окреп, усилился, и тогда стало понятно, что колдунья поет на никому не известном наречии, звучавшем для слуха Карла грозно и торжественно.

В этот момент к костру подошла Виктория. Она была смертельно бледна, а широко открытые глаза Садовницы горели черным пламенем. Подойдя почти вплотную к огню – так, что непонятно было, почему не вспыхнули от нестерпимого жара ее одежда и волосы, – она раскинула руки, как бы обнимая и огненный столб, и заключенную в него нагую девушку, и тоже запела, но у ее песни был иной мотив, и слова были хоть и на том же чужом языке, но другие. Два голоса вели теперь странный диалог, выпевая дико звучащие слова на два разных мотива. Однако хотя это и были две разные мелодии, они странным образом дополняли друг друга, порождая необычный ритм, чуждый человеческому слуху и, казалось, заставляющий дрожать саму душу слышавших песню людей. Этот ритм причинял физическое страдание, но одновременно от него невозможно было уйти, бежать, спастись, потому что песня двух колдуний притягивала и завораживала. Возможно, поэтому Карл чуть не пропустил мгновение, когда столб пламени дрогнул и стал медленно, как во сне или в бреду, вращаться вокруг танцующей свой дикий танец Огненной Девы.