Книга Морские драмы Второй мировой - Владимир Шигин

И снова вернемся к воспоминаниям адмирала А. Головко: «…Пришел “Разумный”. Состояние сносное: имеет незначительные повреждения форштевня и помяты борта, но это сейчас не играет роли. Почему и приказано Соколову готовить корабль к выходу в море, туда же, к “Сокрушительному”, принять запас топлива и всего необходимого, в первую очередь пеньковые тросы, что Соколов незамедлительно выполнил. Сейчас “Разумный” в готовности.

Подтвердилось самое неприятное: Курилех оказался настоящим трусом. Ушел по счету сорок седьмым, хотя должен был и сейчас находиться на месте Владимирова и Лекарева. Заместитель Курилеха Калмыков ушел следом за командиром Действительно, два сапога пара. Струсили, оба струсили, в то время как личный состав вел себя отлично. Не отстал от командира и заместителя артиллерист Исаенко. Все — честь, совесть, долг — затмила боязнь за свою жизнь. Ну что же, суд воздаст должное им. По заслугам каждому.

Из Иоканки сообщили: туда в 21 час 50 минут возвратился “Урицкий”.

Тральщики продолжают поход к “Сокрушительному”. Найдут ли? Известий от Владимирова нет.

24 ноября. “Громкий” в 3 часа пришел в Кольский залив, “Куйбышев” пришел через шесть часов после него. Был на борту обоих. Из личного состава “Сокрушительного” 175 человек отправлены в госпиталь. Четверо умерли в пути. Поведение команды образцовое.

Проверкой прокладки обратного курса эсминца “Разумный” место “Сокрушительного” на 15 часов 30 минут позавчера (то есть в момент ухода от него) было определено в точке: — широта 7 5 градусов, долгота 39 градусов 32 минуты. Прокладка обратного курса “Куйбышева” дает иное место: широта 74 градуса 30 минут, долгота 39 градусов 2 минуты. Поэтому даю по радио указания Панфилову, ведущему ТЩ-36 и ТЩ-39 в район аварии, начинать поиск с точки, определенной “Куйбышевым”, затем следовать в точку, определенную ’’Разумным”, учитывая при этом влияние ветра и течений.

25 ноября. Оба тральщика (ТЩ-36 и ТЩ-39) прибыли по счислению в 9 часов 10 минут в район аварии “Сокрушительного” и начали поиск строем фронта, смещая галсы на восток. Корабли держатся на пределе видимости друг друга. Видимость в момент начала поиска от 10 до 12 кабельтовых. Поиск проводится в условиях снежных зарядов при северо-западном ветре до пяти баллов. Волнение моря четыре балла. Ничего похожего на то, что было в течение нескольких суток. “Сокрушительный” пока не обнаружен.

…Просматриваю записи в дневнике с 25 ноября по 14 декабря и почти в каждой натыкаюсь на слова: “«Сокрушительный» пока не обнаружен”. Пока… Едва была потеряна после ухода эсминцев связь с аварийным кораблем, надежды на то, что его удастся обнаружить вторично, почти не оставалось. Все перешло в область чистой случайности, учитывая время года (не более двух часов светлого времени в сутки), снежные заряды, сокращающие видимость, а то и вовсе исключающие ее, да еще частые штормы, в условиях которых чрезвычайно трудно производить поиск. А мы искали в течение трех недель: тральщиками, самолетами, подводными лодками, ежедневно отвлекая на поиск силы, необходимые для решения других задач.

Следствие по делу Курилеха и остальных закончено. Отданы под суд Курилех, Рудаков, Калмыков, Исаенко. Штурман, связист и лекпом отправлены в штрафной взвод. Пусть научатся смотреть в лицо опасности и постараются искупить свою вину перед теми, кто погиб на боевом посту, перед флотом, перед Родиной.

Пятно из-за них легло на весь Северный флот, в первую очередь на эскадренные миноносцы, люди которых по-настоящему выполняют свои воинские обязанности. Разве не обидно читать приказ о Курилехе и его компании всем, кто полтора года несет изо дня в день конвойную службу, рискуя жизнью, по трое-четверо суток не смыкая глаз в походах, борясь не только с подводными лодками и авиацией противника, но и с жестокими штормами, такими частыми в Баренцевом море? Приведут эсминцы караван транспортов с запада — от Медвежьего в Кольский залив, из Кольского залива в Архангельск, с востока — от Диксона, от новоземельских проливов в Белое море, пополнят необходимые запасы — и опять в поход, в бой, сопровождать караваны транспортов, идущие на восток, на запад, на север. Непрерывная маята, конца которой не будет до завершения войны. В таких условиях выросли многие умелые, опытные, храбрые командиры — Турин, Гончар, Симонов, Беляев, Колчин и другие. И вдруг — объявился Курилех… Отвратительное исключение, но оно было.

Нет, не может это исключение заслонить в трагедии “Сокрушительного” героическую историю корабля и его людей. Владимиров и Лекарев — вот имена, которые останутся в истории флота. И не случайно, не только потому, что оба они в самый решающий момент показали себя настоящими советскими морскими офицерами. Тот же старший лейтенант Лекарев еще в сентябре, когда “Сокрушительный” находился в охранении очередного конвоя, проявил самоотверженность, спасшую корабль от аварии. Конвой тогда попал в шторм. Ударами волн на “Сокрушительном” сорвало тележки с глубинными бомбами. Пробраться к месту происшествия было невозможно без риска для жизни. Минер Лекарев добрался. Волны несколько раз сбивали его с ног, и все-таки он сумел разоружить бомбы и закрепить тележки, тем самым он предотвратил возможный взрыв, последствиями которого могла быть серьезная авария корабля. Зная эти подробности биографии коммуниста Лекарева, не сомневаешься, что он выполнил свой долг до конца, так же, как выполнили свой долг все, кто остались на борту эсминца.

С болью в сердце подписываю приказ по флоту: поиски “Сокрушительного” прекратить, корабль считать погибшим.

Курилех — особый случай на Северном флоте, когда человек, избрав путь морского офицера, став командиром корабля, вдруг оказался неспособным не только выполнять свои обязанности, но хотя бы понять свою ответственность. Понять, что наряду с широкими (а на боевом корабле в море, да еще в условиях военного времени, по существу, безграничными) полномочиями командира на нем лежит ответственность примера. Личного примера для подчиненных. Тем более в критические минуты, которые могут быть для командира последними в его жизни. И что на это командир идет заранее, сознательно — в силу гражданского долга, по своим обязанностям командира, по соответствующей, нерушимой статье устава, наконец, по морским традициям. И что смотреть в лицо смертельной опасности командир должен со всем самообладанием и достоинством настоящего волевого человека.

Поступок Курилеха больше чем личная трусость; это преступление командира, презревшего свой долг — священный долг: думать не о себе, а прежде всего о корабле и людях.

Немало горьких размышлений вызвала у меня, да и не только у меня, история с Курилехом Как говорится, ведь не бывало таких у нас в роду. То есть не было на Северном флоте ничего подобного с первой минуты войны. Анекдотический случай с бывшим командиром одной из “малюток” Лысенко, допустившим ошибки в счислении, вылезшим в подводном положении на камни и полагавшим в панике, будто противник вытягивает лодку магнитами на поверхность, не может идти в сравнение с поступком Курилеха Тот случай, в результате которого мы убедились, что Лысенко вообще стал подводником по недоразумению, произошел 20 июля 1941 года, в дни, когда у подводников, как и у моряков надводных кораблей, еще не было боевого опыта, когда опасность и враг мерещились на каждом шагу. С тех пор и до трагедии “Сокрушительного” не знаю ни одного факта растерянности или трусости командира корабля — надводного или подводного».