Книга Осквернитель - Павел Корнев

Одиннадцать!

Я заскочил в комнату и, хоть с начала штурма не прошло и минуты, Марка Бонифация Тарнье врасплох не застал.

– Какая неожиданная встреча! – рассмеялся тот, кочергой вороша в открытой печурке бумажный пепел.

– Сволочь! – выругался я и под гул двенадцатого удара швырнул в экзорциста своего беса.

Полыхнуло так, что на миг ослепило глаза!

Туманной тенью мелькнувший через комнату нечистый вспыхнул нестерпимым сиянием и в мгновение ока сгорел без следа, а жгут Скверны впустую рассыпался искрами призрачного огня.

– Чтоб тебя разорвало! – невольно вырвалось у меня.

– А чего ты ждал? – недобро усмехнулся в ответ Марк. – Я экзорцист, не забыл?

Отвечать ему я не стал. Выхватил нож, отшвырнул в сторону перегородивший дорогу стол и бросился на экзорциста, но меня тотчас пронзила столь лютая боль, что от падения удалось удержаться, лишь опершись на спинку случайно подвернувшегося под руку стула.

– Слабак! – презрительно рассмеялся Марк и отвлекся на ворвавшихся в комнату рабов.

Один небрежный жест – и переполнявшую тех колдовскую пыль просто вышибло наружу!

На миг зависнув в воздухе, она с тихим шорохом ссыпалась на пол и потекла было прочь, но сразу зашипела и подернулась запекшейся коркой.

– Экая мерзость! – покачал головой экзорцист.

Я попытался выпрямиться, но внутренности стянуло огненным узлом, и не удалось ни толком вздохнуть, ни распрямиться.

– Не понимаешь, что происходит? – с улыбкой поинтересовался Марк, приблизился и участливо заглянул в глаза. – Все дело в тебе, Себастьян. Ты сделал свою душу пристанищем Скверны, разве так можно? – произнес он и вдруг резким ударом в челюсть сбил меня с ног. – Ты жалок, Себастьян! Жалок и омерзителен!

С этим было не поспорить. Вообще сложно спорить, когда не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой, из глотки вырывается лишь непонятный сип, а в грудину словно раскаленную кочергу забили.

Но не в грудь и не в кочергу. Марк запустил свою волю прямиком в мою душу, и теперь там разгоралось пламя, в котором вместе с плененными бесами сгорали воспоминания, помыслы и устремления. И это было больно.

Это было просто бесовски больно!

– Ты как язва, как гниль! Ты разрушаешь и разлагаешь все вокруг одним своим присутствием! – продолжал распаляться Марк, понемногу усиливая давление своей воли. – Никому, абсолютно никому из твоих подручных и в голову не пришло сохранить верность подобному чудовищу! Они предавали тебя с радостью! Как и ты когда-то предал нас!

Я уперся локтями в шершавые доски пола, напрягся до помутнения в голове и, хоть боль усилилась многократно – будто сунутую в душу раскаленную кочергу проворачивать начали! – сумел приподняться и кончиками пальцев дотянулся до рукояти ножа.

Зря.

Жесткий пинок опрокинул навзничь, и вконец взбесившийся экзорцист принялся обхаживать мои ребра тяжеленными ботинками.

– Ты все портишь! Ты всегда все портишь! – как умалишенный орал он. – Спрашивал об Осквернителе? Так это ты! Ты сам осквернитель! Все это из-за тебя! Из-за тебя, понял?!

Пытаясь хоть как-то укрыться от беспорядочных ударов, я спрятал голову под стул, но Марк немедленно отшвырнул его в сторону, опустился на одно колено и, ухватив меня за шею, выкрикнул прямо в лицо:

– Держись ты подальше от Берты, ничего бы этого не было! Это ты во всем виноват, выродок! Ну зачем ты к ней лез?!

Он врезал мне кулаком, выпрямился – и горевший в душе огонь взвился до небес. Отчаянно вопившие до того бесы враз смолкли, и воля экзорциста стала перемалывать их и сжигать дотла. Их, а заодно и меня.

И тогда во всем мире осталась одна лишь боль.

Когда с глаз спала кровавая пелена, я далеко не сразу осознал, что лежу на спине и бездумно смотрю в потолок. Потом понял, что не умер, и немало этому обстоятельству удивился.

Разгадка себя долго ждать не заставила.

– Не хотел прерывать вашу беседу, – раздался от двери спокойный голос, – но так уж вышло, что у меня имеется к вам один безотлагательный вопрос…

– Убирайся! – рявкнул в ответ Марк Бонифаций Тарнье.

– Не вариант, – не повышая голоса, произнес Густав Сирлин и шагнул через порог. – Где моя дочь, экзорцист? Скажи, и мне не придется живьем сдирать с тебя шкуру.

– Серьезно?

Воздух в комнате вдруг налился серебристым свечением, оно закружилось и потекло на Густава, но тот усилием воли погасил его и в свою очередь отправил в противника сгусток беспросветной Тьмы.

Марк только рассмеялся.

– Серьезно? – вновь спросил он, легко остановив противоестественную черноту. – Вот так, да?

Густав усилил нажим, Марк ловко скакнул в сторону, и стена за его спиной взорвалась мелкими щепками и деревянной трухой. Комнату заволокла пыль; экзорцист резким взмахом руки кинул что-то в чернокнижника и рванулся ко мне, но, прежде чем успел добить, вдребезги разлетелось окошко под потолком, и в перекрестье рамы задрожала стрела.

– Будь ты проклят! – выругался тогда Марк, отгородился от чернокнижника перевернутым столом и бросился к дальней двери.

Собирая в единый комок трепетавшие вокруг обрывки Тьмы, Сирлин помчался следом, а я обессиленно развалился на спине и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь хоть немного прийти в себя. Воля экзорциста отпустила, призрачное пламя перестало терзать душу, но на смену яростным приступам жгучей боли пришло оцепенение, наподобие навеянного опиумом забытья.

Встать и пойти? Страшно!

Страшно, что не смогу подняться на ноги. Страшно, что вновь всколыхнется боль. Страшно, что вернется Марк. Просто страшно.

Страшно?! И что, это повод валяться полутрупом и покорно ждать своей участи?

Страх не должен связывать по рукам и ногам. Страх должен придавать сил.

Страшно? Так убирайся отсюда, пока еще есть такая возможность!

Шевелись!

Я оскалился и заставил себя подняться на четвереньки, после ухватился за перевернутый стол, оперся на него и кое-как выпрямился.

Да! Вот так!

– Хреново выглядишь, – заявил переступивший через порог Эдвард Рох.

– Ты промахнулся! – укорил я его. – Ты, мать твою, промахнулся!

– Отнюдь, – возразил лучник. – Не было никакой возможности попасть в цель через стекло. Этим выстрелом я расчистил себе обзор, а…

– Ври больше, – оборвал я оправдания и поднял выроненный нож.

– Идем! – Эдвард обхватил меня и вывел на лестницу, но ребра тотчас пронзила острая боль, дыхание перехватило, пошла кругом голова.

– Осторожней! – потребовал я, ощупал бока и глубоко вдохнул, наполняя легкие воздухом. Как ни удивительно – получилось.