Книга Включить. Выключить - Колин Маккалоу

Уэсли Леклерк в доме тетушки никогда не называл себя Али эль-Кади даже мысленно. Поэтому не кто-нибудь, а Уэсли Леклерк вяло выбрался из постели в шесть утра — так велела тетя Селеста. Развернув молитвенный коврик и совершив намаз, он направился в ванную, на очередной обряд, который он звал «четыре П» — помыть голову, политься водой из душа, побриться и посидеть на толчке.

К митингу все было готово, сам Мохаммед сказал, что Уэсли — образцовый шпион и в компании хирургических инструментов Парсона, и в Хаге. На работе Уэсли перевели с участка по изготовлению зажимов Холстеда на участок, где делали инструменты для микрохирургии, и начальник уже не раз предлагал ему пройти специальную подготовку, чтобы он стал настоящим профессионалом-изобретателем. Федеральное правительство старалось предоставить цветным равные возможности для трудоустройства, поэтому способный чернокожий работник был необходим не только для фирмы — он пополнял статистику, которая сдерживала рвение конгресса. Но все это не имело никакого значения для Уэсли, который горел желанием бороться за права своего народа немедленно, а не в отдаленном будущем, получив бумажонку, подтверждающую, что он принят в Коннектикутскую коллегию адвокатов.

Когда Уэсли вышел на кухню, Отис уже убежал в Хаг. Тетя Селеста полировала ногти, которые старательно отращивала, заостряла, как продолжение тонких длинных пальцев, и покрывала малиновым лаком. Орало радио. Тетя выключила его и подала Уэсли завтрак: апельсиновый сок, кукурузные хлопья и тост из непросеянной муки.

— Поймали Коннектикутского Монстра, — сообщила она, намазывая тост маргарином.

Ложка Уэсли плюхнулась в раскисшие хлопья, брызги разлетелись по столу.

— Что?! — переспросил он, быстро вытирая молоко, чтобы тетя не увидела, что он натворил.

— Минут пятнадцать назад поймали Коннектикутского Монстра. Теперь о нем твердят во всех «Новостях», с самого утра ни одной песни не включили.

— Кто он — «хагист»?

— Пока не сказали.

Он поднялся и включил радиоприемник.

— Значит, надо послушать еще — может, скажут.

— Наверное. — И она снова занялась ногтями.

Уэсли послушал сводку новостей вприкуску с тостом, не веря своим ушам. Имя Монстра не назвали, но сотрудники местной радиостанции знали, что он профессиональный медик, занимающий довольно высокий пост, и что его сообщницей была женщина. Эти двое должны предстать перед судьей Дугласом Туэйтсом в окружном суде Холломена сегодня в девять утра, чтобы выслушать предъявленные обвинения.

— Уэс! Уэс! Да Уэс же!

— А?.. Что, тетя?

— Что с тобой? Смотри не упади в обморок. Одного сердечника в семье более чем достаточно.

— Нет-нет, тетя, со мной все хорошо, честно. — Он чмокнул Селесту в щеку и метнулся в комнату за поношенной курткой, перчатками и вязаной шапочкой. День обещал быть солнечным, но температура — близкой к нулю.

В доме восемнадцать по Пятнадцатой улице он застал Мохаммеда и шестерых его подчиненных в растерянности: за три дня им предстояло заново подготовиться к митингу и извлечь максимальную выгоду из неожиданного поворота событий. Но кто мог подумать, что эти ленивые свиньи так быстро поймают убийцу?

С робкой и виноватой улыбкой Уэсли проскользнул мимо них и вошел в комнату, которую Мохаммед именовал своим «приютом медитации». С точки зрения Уэсли, она больше походила на арсенал: вдоль стен в стойках были расставлены дробовики, ружья и автоматы, пистолеты хранились в металлических шкафах-витринах, унесенных из оружейного магазина. Всюду, где хватало места, высились штабеля ящиков с боеприпасами.

Но несмотря на оружие, а может, и благодаря ему комната была самой тихой в доме, а Уэсли так нуждался сейчас в покое и тишине. Уэсли взял лист картона размером сорок пять на семьдесят пять, отмерил полосу шириной двадцать сантиметров и провел острым ножом «Стенли» по картону. Черные буквы, белый фон. Где-то тут была хоккейная форма избалованного сынка Мохаммеда. Так и валяется с тех пор, как парень убедился, что Аллах не создал его звездой хоккея. Очередным увлечением стали прыжки в высоту — в подражание какому-то чемпиону из школы Тревиса.

— А, Али! Занят? — спросил вошедший Мохаммед.

— Ага. Делаю мученика, Мохаммед.

— Хочешь сказать, превращаешь в мученика меня?

— Нет, пешку, которую не жаль потерять.

— Шутишь?

— С чего вдруг? Где хоккейная форма Абдуллы?

— В соседней комнате. Ты расскажи подробно, Али.

— Сейчас некогда, дел по горло. Но сегодня в девять утра включи шестой канал. — Уэсли выбрал кисть и многозначительно задержал ее над черной краской. — Мохаммед, мне надо остаться одному. Тогда никто не докажет, что ты к этому причастен.

— Конечно, конечно! — Усмехаясь, Мохаммед с шутовскими поклонами попятился из «приюта медитаций».

Когда Кармайн вернулся в управление, его окружила толпа полицейских. Каждый хотел пожать ему руку, похлопать по спине, улыбнуться. Для прессы Чарлз Понсонби по-прежнему оставался Коннектикутским Монстром, но все копы округи знали, кто такой Призрак.

Сильвестри был так счастлив, что встретил Кармайна у дверей, смачно поцеловал и крепко облапил.

— Сынок, сынок! — твердил он, смахивая навернувшиеся слезы. — Ты нас всех спас!

— Да ладно тебе, Джон! Не переигрывай, это дело кончилось само собой, от дряхлости, — смущенно отозвался Кармайн.

— Я представляю тебя к ордену, даже если губернатору придется его изобрести.

— А где Понсонби и Клэр?

— Он в камере, под охраной двух полицейских — повеситься этот урод не успеет, и капсулы с цианидом в заднице у него нет, мы проверили. Его сестра — в пустом кабинете на этом же этаже под охраной двух женщин-полицейских. И собака с ней. В худшем случае сестрица — соучастница преступления. У нас нет никаких доказательств, что она и есть второй Призрак. По крайней мере таких, которые убедят этого старого педанта Дуга Туэйтса. Кармайн, в наших камерах чисто, но они не предназначены для содержания леди, тем более слепой. Думаю, мы правильно поступили, обращаясь с ней так, что не придерутся даже ее адвокаты, если дело дойдет до суда — и если ей будут предъявлены обвинения. А это еще вопрос.

— Понсонби дает показания?

— Ни слова не говорит. Только время от времени смеется, словно воет. Смотрит в никуда, напевает, хихикает.

— Значит, будет притворяться сумасшедшим.

— И без слов ясно. Но согласно правилам Макнотона, сумасшедшие не предусматривают на месте убийства все необходимое вплоть до последней детали.

— А Клэр?

— Заладила, что не верит, будто ее брат — серийный убийца и что сама она не сделала ничего плохого.

— Если Патси и его команда не найдут следов Клэр в бойне или в туннеле, она выкрутится. Слепая женщина вместе с собакой-поводырем принесла ведро с листьями в заповедник, вывалила их и разровняла граблями? Любой хоть сколько-нибудь компетентный юрист докажет: она думала, что несет корм для оленей на то место, где его обычно разбрасывает братец Чак. Остается лишь надеяться на чистосердечное признание.