Книга Леди и война. Цветы из пепла - Карина Демина

Урфину - парные кубки из цельного янтаря в серебряной оплетке...

...и мне позволяют исчезнуть на пять минут. Сюрприз - это сюрприз. Кайя даже подсматривать не станет. И когда я показываю синюю ленту, на бант, верит.

Мы возвращаемся в трактир поздно вечером. А утром - вновь дорога. И Кайя уже не свистит, но гордо держит свой ветряк, лопасти которого вертятся с тихим шелестом.

Места в санях поубавилось, но... уже недолго.

И чем ближе Ласточкино гнездо, тем сильнее я нервничаю. Я больше года не видела свою дочь, чтобы не по связи, чтобы рядом, чтобы обнять и не отпускать. Расцеловать веснушки. И рыжие брови. И волосы в косички заплести, пусть бы и продержаться они недолго.

Я хочу к ней.

И я боюсь. Столько времени. Не стала ли я для Насти чужой? Знакомой, но все-таки чужой? А Йен? Не получится ли, что теперь, когда моя дочь вернулась, он вдруг окажется лишним?

Он не заслужил такого.

А Кайя? Я сама заставила его принять сына. Как потребую обратного?

Нет, знаю, что не потребую. Слушаю себя. Верю себе... и все-таки боюсь.

И страхи разбиваются на осколки в тот момент, когда рыжее, лохматое, грязное нечто бросается на шею с криком:

- Мама! Маочка приехала!

Она обнимает, целует, трогает щеки липкими ладошками, которые определенно пахнут вареньем. И пятна его же украшают платье, некогда весьма нарядное. К пятнам прилипли клочья пыли и дохлый паук. Но это же мелочи. Ребенок счастлив!

- И что вы делали?

Веснушек прибавилось. А в солнечных кудрях застряли куриные перья.

- Играли! В р-рыцарей.

Краем глаза замечаю, как из-под лестницы выползает на четвереньках Йен...

- И кто был рыцарем?

Дочь хмурится, но отвечает с достоинством:

- Я.

- А Йен?

- Конем, - она сдувает рыжую прядку, упавшую на нос. - И Бр-рай!

Действительно, один рыцарь и два коня всяк лучше, чем один конь и два рыцаря. Йен подвигается бочком, косясь на Кайя. Лишний? Ничуть. Он мой. Неторопливый. Спокойный. Уравновешенный. Слегка неуклюжий и даже смешной в кухонном полотенце, которое, должно быть, попону изображает.

Зато понятно, откуда варенье. И хотя бы ела его Настасья не в гордом одиночестве.

- Иди сюда, Лисенок.

Йена не нужно уговаривать. Двумя руками можно обнять двоих детей. Это логично, правильно и... я так хочу.

- Йен - Лисенок. А я?

- И ты лисенок.

- А папа тогда?

Папа пока держится в дверях. Наблюдает.

- Лис.

- А ты?

- А я... я тоже лисица. Чернобурая.

Я поворачиваюсь к мужу.

- Настюш, познакомься. Это твой папа.

Молчание и незамутненный восторг на грязной мордахе.

- Что, весь? - шепотом спрашивает Настя.

- Целиком.

...Кайя, они тяжелые. И в помывке нуждаются. Принимай.

Принял и сразу обоих. Бережно. Настороженно, словно опасался, что его оттолкнут. Не дождется. Его разглядывают, трогают, сначала нерешительно, но все смелее.

Ну естественно, надо же об кого-то руки вытереть.

А я вытаскиваю из-под лестницы Брайана, и с ним - перьевую щетку от пыли, пустой горшок, в котором некогда было варенье. Еще один, судя по остаткам, из-под меда, чей-то парик, намотанный на палку, кусок железной цепи, горсть стекляшек, чайные ложечки и даже почти целого фарфорового голубя...

Брайан смотрит под ноги, всем видом выражая глубочайшее раскаяние.

- И что это?

- Клад, - шепотом отвечает Брайан. - Мой.

А он - хранитель сих сокровищ... спелись, рыцарская конница. Кайя хмыкает.

...этот тоже не очень чистым выглядит. Давай его сюда. Мне кажется, что мыть их надо одновременно. Если по очереди, то пока один моется, остальные опять испачкаются.

В этом был определенный смысл.

- И Брай - лис? - спохватилась Настя, перебираясь на шею папочки. Да, шея удобная, широкая. И уши специально отросли, чтоб ей держаться сподручней было.

- Я медведь. Как папа! У меня свой папа есть!

- Есть, - Кайя подтвердил. - Он тебе просил передать подарок...

До чего знакомая картина: в левой руке - Брайан, в правой - Йен.

И леди Нэндэг, выглянувшая в холл, застывает.

- Ваша Светлость... мы вас не ждали так скоро! Ушедшего ради, дети, что вы... леди, прошу прощения за неподобающий вид. Они снова сбежали. Я распоряжусь, и их сейчас заберут.

- Не надо. Мы сами.

Полагаю, остаток вечера пройдет весело.

- Могу я доложить о вашем прибытии лорду Урфину? - с потрясением леди Нэндэг справилась быстро.

- Была бы вам признательна. Как он?

Леди Нэндэг поджала губы и совершенно искренне ответила:

- Хуже этих троих, вместе взятых.

И значит, здоров...

- Он не только потворствует развитию в детях дурных наклонностей. Он пример подает!

В ее правоте я убедилась чуть позже. Урфин появился в разгар купания, дабы внести свою долю хаоса. Трех минут не прошло, как Кайя вымок. Урфин тоже... кто в кого первый водой брызнул? Не знаю, оба утверждали, что не они... но детям игра понравилась.

Я благоразумно убралась на безопасное расстояние.

Пенные горы. Мыльные пузыри. Визги. И лужи на полу. Много ли людям для счастья надо? Разве что теплые полотенца, обещание повторить заплыв и кружка горячего молока с медом...

Тисса, розовея, сносит мокрые объятья мужа, и признается:

- За ними невозможно уследить... но они такие хорошенькие.

Особенно, когда спят.

Не дети - ангелы... и перья под подушкой - лучшее тому доказательство, ерунда, что от очередной метелки, главное ведь - родительская вера.

Гонка окончена.

И слегка сумасшедший вечер на четверых, с посиделками и вином у камина, переходит в спокойную ночь. Нас снова только двое: я и Кайя.

Ни много. Ни мало - достаточно.

Я слышу его, он слышит меня. И кажется, в какой-то мере мы и вправду эхо друг друга.

Здесь. Сейчас. Завтра тоже.

Послезавтра. И дальше по нити времен, если не до бесконечности, то долго...

...и прячу под подушку Кайя браслет. На широких звеньях его выгравированы имена.

Изольда. Анастасия. Йен.

Урфин. Тисса.