Книга Больше чем просто дом - Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В нашей жизни было слишком много людей, — заключил Нельсон. — Мы так и не научились этому сопротивляться. А в первый год, когда вокруг никого не было, мы были так счастливы.
Николь согласно кивнула.
— Если мы окажемся в одиночестве — по-настоящему в одиночестве, — мы еще сумеем выстроить какую-никакую жизнь. И мы ведь попытаемся, да, Нельсон?
Но случались и другие дни, когда оба отчаянно желали оказаться в обществе, однако скрывали это друг от друга. Дни, когда они жадно рассматривали ожиревших, отощавших, искалеченных и надломленных представителей всех наций, заполнявших гостиницу, и искали среди них тех, с кем могло бы быть интересно. Для них то была новая жизнь, которая вращалась вокруг ежедневных визитов двух их докторов, доставки почты и газет из Парижа, недолгой прогулки в деревню на холме, а иногда и спуска на фуникулере на блеклый курорт на берегу озера с его курзалом, травянистым пляжем, теннисными клубами и туристическими автобусами. Они читали таухницевские книжки и романы Эдгара Уоллеса в желтых обложках; каждый день, в определенный час, наблюдали, как купают ребенка; три вечера в неделю в гостиничном зале играл усталый и терпеливый оркестр; вот и все.
А еще иногда из заросших виноградниками холмов на другом берегу озера доносился грохот — стреляли из пушек, разгоняя чреватые градом тучи, дабы спасти урожай от надвигающегося ненастья; оно налетало стремительно — сперва ниспадая с небес, а потом еще раз ниспадая потоками с гор, громогласно сбегая по дорогам и каменным желобам; оно налетало под темным, пугающим небом, с дикими росчерками молний и оглушительными раскатами грома, а разодранные в клочья тучи опрометью неслись, обгоняя ветер, мимо гостиницы. Горы и озеро исчезали из виду; одна гостиница сидела скорчившись посреди ненастья, хаоса и тьмы.
Во время одной из таких бурь, когда стоило лишь открыть дверь — и вестибюль захлестывало потоками дождя и ветром, супруги Келли впервые за много месяцев увидели знакомые лица. Сидя внизу рядом с другими жертвами расстроенных нервов, они приметили двух новоприбывших, мужчину и женщину, и опознали в них супружескую пару, которую впервые встретили в Алжире, а потом пути их пересеклись еще несколько раз. Одна и та же невысказанная мысль мелькнула и у Нельсона, и у Николь. Похоже, судьба все же распорядилась так, что здесь, в этом безотрадном месте, им наконец суждено познакомиться; вглядевшись, они поняли, что и те робко поглядывают на них с той же мыслью. И все же что-то удержало Келли. Разве не жаловались они только что, что в их жизни и так слишком много людей?
Позднее, когда буря приутихла до несильного дождя, Николь оказалась рядом с девушкой на застекленной веранде. Делая вид, что читает книгу, она всматривалась в лицо незнакомки. Лицо, как она сразу поняла, было любознательным, даже расчетливым; глаза — достаточно умными, но беспокойными, они окидывали каждого одним быстрым взглядом, будто прикидывая его стоимость. «Жуткая эгоистка», — с некоторой неприязнью заключила Николь. Кроме того, лицо у незнакомки было увядшее, с нездоровыми мешочками под глазами; вместе с рыхловатыми икрами и предплечьями оно создавало впечатление запущенности. Одета девушка была богато, но с некоторой небрежностью, будто ни во что не ставила других постояльцев.
В итоге Николь заключила, что незнакомка ей не по душе, и даже обрадовалась, что они не заговорили; зато ее удивило, что она не заметила ничего этого раньше, при предыдущих встречах.
За ужином она поделилась своими впечатлениями с Нельсоном, и он полностью с ней согласился.
— Я столкнулся в баре с ее мужем, обратил внимание, что оба мы пьем только минеральную воду, и начал было что-то говорить. А потом заметил отражение его лица в зеркале и передумал. Лицо у него такое слабовольное и избалованное, можно даже сказать, испорченное — человеку с таким лицом нужно выпить с полдюжины рюмок, прежде чем у него откроются глаза, а рот затвердеет до нормального состояния.
После ужина дождь утих, настал погожий вечер. Супругам Келли хотелось подышать, и они забрели в темный сад; по дороге им встретились предметы их недавних разговоров, которые тут же свернули на боковую тропинку.
— Мне кажется, они не желают с нами знаться, как и мы с ними, — усмехнулась Николь.
Они немного побродили среди кустов диких роз и клумб с влажно-сладковатыми, неразличимыми растениями. Ниже, там, где гостиничная терраса обрывалась тысячефутовым уступом к озеру, тянулось ожерелье из огней — Монтре и Веве, а дальше, слово затененная подвеска, — Лозанна; на другом, уже французском берегу смутно посверкивал Эвиан. Откуда-то снизу — возможно, из курзала — доносилась громогласная танцевальная музыка: американская, догадались они, хотя теперь американские мелодии доходили до них с многомесячным опозданием, как смутное эхо того, что происходило где-то далеко.
Над Дан-де-Миди, над черной грядой облаков — арьергардом отступающей бури — взошла луна, высветив поверхность озера; музыка и далекие огни обретали форму надежды, той зачарованной дали, из которой смотрят на мир дети. Нельсон и Николь, каждый из глубины своего сердца, взглянули вспять на те времена, когда жизнь еще была такой. Рука ее тихо проскользнула в его, притянула его ближе.
— Все это еще можно вернуть, — прошептала она. — Давай попытаемся, Нельсон!
Она осеклась — в тень неподалеку от них вступили две темные фигуры и остановились, глядя на лежащее внизу озеро.
Нельсон обнял Николь и прижал к себе.
— Вся беда в том, что мы не понимаем, что пошло не так, — сказала она. — Почему мы утратили покой, любовь и здоровье, одно за другим? Если бы мы это знали, если бы кто-нибудь нам объяснил, мы могли бы попробовать все исправить. Я бы очень-очень старалась.
Над Бернскими Альпами таяли последние облака. Внезапно на западе полыхнула последняя, самая яркая и мощная, вспышка молнии. Нельсон с Николь обернулись, одновременно обернулась и другая пара — на миг среди ночи стало светло как днем. Потом — тьма, последний низкий раскат грома и резкий, полный ужаса крик Николь. Она приникла к Нельсону; даже во тьме она разглядела его лицо — такое же бледное и перекошенное, как и у нее.
— Ты видел? — выкрикнула она шепотом. — Ты их видел?
— Да!
— Они — это мы! Мы! Ты видел?
Дрожа, они прильнули друг к другу. Облака слились с темными громадами гор; обернувшись через миг, Нельсон и Николь обнаружили, что они одни в безмятежном сиянии луны.
(1909–1917)
Впервые я увидел Джона Сирила из нью-йоркской газеты «Дейли ньюс», когда он стоял в моем кабинете у раскрытого окна и созерцал город. Было около шести вечера, только-только зажглись фонари, длинная вереница весело освещенных домов выстроилась вдоль Тридцать третьей улицы. Его нельзя было назвать высоким, но благодаря прямой осанке и гибкости движений всякий сказал бы, что он если и не атлет, то, во всяком случае, хорошо сложен. Ему было двадцать три года, когда я с ним познакомился, и он уже работал репортером в отделе новостей. Он не был красавцем, лицо чисто выбритое, а подбородок намекал на сильный характер. Темные волосы, карие глаза.
