Книга Строгий режим - Виталий Демочка

— Ну вот. А ты на него гонишь, — укоризненно покачал головой Стае. — Я же говорил, он нормальный парняга.

— Да не, просто чё он так долго, — вступился за Валька Лис, осознавая и свою неправоту тоже. — Столько времени прошло. Пацанов вон с восемь пять тоже только щас благодарит. Так же не делается.

— Да ладно, чё. Нормально всё… — махнул рукой Валек и тут же стал доставать папиросу, чтобы втарить. — Химка, кажись, убойная.

Тут из кабуры опять раздался голос Протаса.

— Там малёк только прям щас отправьте, а то я тут запарился, сразу не отписал.

— Да-да, Паха, уже отправляем, — сразу отозвался на радостях спящий Валёк.

— Чё, проснулся, что ли, Валёк? — спросил Протас.

— Ну, Паха. Разбудили вот сразу, как тут не проснуться, — тараторил довольный Валёк. — От души, братан, сам знаешь.

— Да, Паха, — поддержали Валька и Лис, улыбаясь в сторону кабуры, — благодарим все вместе.

— Уже втариваете там, что ли? — спросил Протас.

— Ну конечно, братишка. Это ж как глоток свободы, — ответил Валёк, уже втаривая химку. Теперь они с Лисом смотрели на кабуру так благодарно, как будто в ней видно было самого Протаса.

— Ну ладно, давайте поправляйтесь, не болейте, — прощался Протас. — Пойдём пока.

— Пойдём, Паха.

— Давай.

— Удачи, брат, — прощались сразу все, благодарно глядя в потолок.

* * *

Хваля сам себя за свою находчивость, что додумался послать тот малёк Протасу и затянуть Немца в свою хату, Солома всё же был немного в напряжении. Если Протас ищет поддержку, чтобы предъявить ему и даже спросить с него за поступок, то рано или поздно он найдёт её где-нибудь. Такие жирные, по тюремным меркам, коммерсы на дороге не валяются и кто-нибудь обязательно встанет на его сторону. Хорошо ещё, что Немец все рассказал, предупредил, можно сказать. И к тому же безоговорочно поверил в то, что ему сказал по этому поводу Солома. Он, собственно, и раньше, ещё когда прочёл малёк Соломы Протасу, сделал вывод, что смотрящий здесь не виноват, о чём сказал и самому Протасу ещё в их камере, и сейчас убедил в этом Солому. Так что Немец в любом случае будет на стороне смотрящего. Только сейчас нужно было сделать какой-то ответный ход, чтобы не вызвать у него подозрений. Иначе, если Солома промолчит и не сделает предъяву Протасу за готовящуюся против него акцию, Немец может подумать, что у него действительно рыло в пушку.

Соломе очень не хотелось, чтобы такой авторитетный человек думал, что смотрящий способен на такой поступок, и сейчас решал, какой ход ему предпринять против Протаса. Причём сделать нужно было что-то такое, чтобы до конца отбить у него охоту обращаться ещё к кому-либо.

— Семь восемь, — раздался из кабуры голос соседей. — Возьмите марку, с больнички идёт, со сто семнадцатой.

Паха подошёл к кабуре и взял большой носовой платок, который Солома несколько дней назад отправлял лучшему на тюрьме художнику по прозвищу Пикассо. Его прислали незапакованным, чтобы не помялся. Солома и сам уже забыл об этом, потому что платок посылал ещё до того, как узнал про её парня по свободе — Юрия. Потом ему, конечно, было не до этого. И вот, наконец, Пикассо закончил работу и прислал свой шедевр вместе с фотографией, которую также посылал Солома. Когда он только познакомился с Ольгой, ему вдруг сразу захотелось сделать ей подарок со своим изображением, и он заказал у Пикассо марку со своим красочным портретом. Хотелось, конечно, попросить у неё фото и чтобы на платке они были изображены вместе, но тогда наглости у него на это не хватило. А сейчас, когда он уже вполне мог попросить у неё фотографию, платок был уже готов. Солома с задумчивым выражением лица посмотрел на своё изображение на фоне красивых архитектурных сооружений и престижного автомобиля. Потом он сложил марку и, сунув её под подушку, написал маляву Пикассо, что нужно будет сделать ещё одну марку и чтобы он не брал пока заказов. Солома всё же не стал посылать ей себя одного, а решил сделать Ольге сюрприз. Он даже улыбнулся, представив, как она удивится, увидев на марке себя в свадебном платье, выходящей из церкви вместе с Соломой во фраке. Может быть, даже поймёт намёк и избавит от необходимости объясняться. Хотя Солому уже так поглотило чувство к этой девушке, что он уже готов был в открытую сказать ей об этом. И тут же решил, что когда «свадебная» марка будет готова, пошлёт её Ольге вместе с признанием. Он тут же сел и стал писать ей малявку с просьбой, чтобы она прислала какую-нибудь свою маленькую фотографию и написал, как сделать так, чтобы она не помялась в пути. Когда он «общался» с Ольгой, все проблемы, включая Протаса, отходили на задний план.

* * *

К концу рабочего дня состояние апатии Шаповалова постепенно проходило. Ещё не успевшее окрепнуть зародившееся высокое чувство разбилось, будто упав с высокого тюремного забора на бетон. Ольга враз стала для него одной из массы заключённых женщин, к которым всегда относился одинаково. И когда после допроса малолеток он стал вызывать уже раскиданных по разным хатам арестанток из бывшей один восемь, то с Ольгой беседовать не стал, хотя у него была возможность вызвать её раньше ещё занятого Дунаева. Ему почему-то даже не хотелось видеть её больше, не то, что разговаривать с ней. А когда перед уходом домой его апатия сменилась злостью за утраченные деньги на телевизор, он зашёл в кабинет Дунаева и сказал раздражённым голосом:

— Одни шлюхи там собрались в этой восемнадцатой. Правда, Валерий Степаныч? Эту Шеляеву, говорят, таскали тут все кому не лень. Я кого допрашивал из них, они говорят, что её часто вызывали куда-то, — в сердцах говорил Шаповалов, совсем забыв, что сам же её и вызывал. — Может, даже из наших кто-то её дергал.

Дунаев сначала смотрел на него удивлёнными глазами. Такое поведение ранее влюблённого по виду подчинённого озадачило его и поначалу он даже не мог ничего сказать. Пытливый ум старого оперативника искал в этом какой-то ход, предпринятый Шаповаловым для достижения своей цели.

— Ну, из наших-то вряд ли, — наконец произнес Дунаев осторожно.

— Может и не из наших, — равнодушно к предположению начальника ответил Шаповалов, но всё ещё с раздражением в адрес Ольги сказал: — Но кое-кто из братвы её точно таскает. Соломин ваш, например. Вы знали об этом?

— С чего ты взял? — уже ошарашенно спросил Дунаев, откинувшись на спинку стула. Для него было новостью не то, что Солома может крутить с этой девушкой, а то, что он мог встречаться с ней через кого-то другого. Тогда как он запретил всем подчинённым решать вопросы со смотрящим без него.

— А вот, посмотрите, — сказал Шаповалов и с гордым видом положил на стол начальника маляву Соломы Протасу, — как раз сегодня перехватил.

Дунаев пробежал глазами написанное, но не увидев в нём реального подтверждения состоявшейся без него встречи облегчённо вздохнул.

— Ещё и Протасов её мог дёргать, — добавил Шаповалов, кинув на стол вторую маляву, которую писал Ольге Протас. — Но это уже, наверное, в компетенции…