Книга Штопор - Иван Черных

Только так он подумал, как пуля впилась в плечо. Боль причинила, правда, небольшую — так, комариный укус, — но он-то понимал — эта рана смертельна, у него же гемофилия, плохая свертываемость крови…

Небо посветлело, трассы исчезли. И… он уже не падал, а лежал где-то в очень удобном и тихом месте под белым пологом, на мягкой постели. Нет, это не полог, а потолок… стены, кровати рядом. На них люди…

— Вот и отлично, — склонился над ним пожилой мужчина в очках, в белом колпаке и белом халате. — Как себя чувствуем, герой?

Слово «герой» Николаю не понравилось, и тон игриво-взбадривающий, каким утешают мальчишек; он-то понимает, в каком положении находится, и сладкие пилюли не помогут. Хотел ответить: «Вы же сами сказали — отлично», но это оказалось не под силу, и он лишь выдавил:

— Прекрасно, доктор.

Но доктор иронию не понял, отечески задержал руку на плече.

— Вот и чудесно! Потерпи еще немного, герой. Потерпи. Теперь все страхи позади.

— Он много потерял крови, Евгений Петрович, дважды терял сознание, — сказала стоявшая по другую сторону кровати девушка с красным крестиком на белой косынке. — Его надо срочно на операцию.

— Занимайся своим делом, Татьяна, и не паникуй, — недовольно посоветовал девушке доктор. — Ты же видишь, мы не бездельничаем. Закончим с тяжелыми, возьмем и его.

— Он много потерял крови, — стояла на своем медицинская сестра.

— Это не самое страшное. Тем более к нему жена прилетела. Как считаешь, заставить ее ждать, пока мы операцию сделаем, или сейчас свидание разрешить?

«Наталья! — удивился и обрадовался Николай. — Как она узнала и как могла так быстро оказаться здесь? И с кем оставила Аленку?» — Он глянул на свою бледную и исхудавшую за одну ночь руку. Не хотелось, чтобы Наталья видела его слабым и беспомощным, а губы невольно прошептали:

— Пропустите ее…

Наталья… Наташа… Милая, дорогая жена! Черные глаза, несмотря на застилающие их слезы, излучают необычный свет и тепло; а на бледном лице следы бессонницы и переживаний. Значит, любит… Значит, и его муки не напрасны — испытание ревностью и знойным солнцем Кызыл-Буруна, немилосердными горами Памира и беспощадным огнем душманских снарядов; возможно, и эта боль легкой, но, как он понял со слов медицинской сестры, опасной раны — за любовь?.. Что ж, Наталья заслуживает того. И что бы с ним ни случилось, он благодарен ей и ни о чем не жалеет…

Наталья подошла к нему, хотела улыбнуться, но из глаз полились слезы, и она, наклонившись, смахнула их и стала целовать его обросшее за сутки щетиной лицо.

— Не надо, — попросил он. — Рана пустяковая, только что был врач… — То ли приход ее, то ли укол, который он сквозь забытье почувствовал комариным укусом, уняли нестерпимую боль и прибавили ему сил. Ныло только плечо, а сердце гулко и учащенно стучало. Для убедительности высвободил из-под простыни здоровую руку и ласково провел по лицу Натальи. — Успокойся, все хорошо.

— Ты очень бледный, — сказала Наталья, коснувшись пальцами его щеки. — И похудел…

— Это за неделю-то? — улыбнулся Николай. — Значит, о вас сильно скучал. Как там Аленка, с кем ты ее оставила?

— С соседями. Не волнуйся, все будет хорошо. Как чувствуешь себя?

Он предпочел обойти вопрос молчанием: если Наталья узнает, что у него гемофилия, панически перепугается. Вот врачу или сестре надо было открыться: крови действительно потеряно много, самочувствие отвратительное, перед глазами все плывет и кружится, словно он потерял в полете пространственное положение и падает беспорядочно… Нет, не надо: еще подумают, что он заботится только о себе. И он спросил об Аленке:

— Как ей школа? Не обижают?

— Нет. Она довольна. Я привезла тебе фруктов, меда, соков. Может, покушаешь?

— Только попить.

Жажда мучила его еще там, в горах, вскоре после ранения, но он терпел, понимая, что ту воду, которая рядом, даже из речки пить нельзя, можно подхватить гепатит, а в его положении незначительная инфекция приведет к самому худшему.

Он выпил стакан виноградного сока, но сладость только усилила жажду, и он попросил простой воды.

Медицинская сестра, которая спорила с врачом, принесла несладкого чая и предупредила, что больше пить нельзя.

— И на том спасибо, — пошутил Николай и похвалил: — Не чай, а живительная вода. Вы воскресили меня, сестричка. Теперь можно и обождать с операцией.

— Ему будут делать операцию? — всполошилась Наталья, вопросительно уставившись на сестру.

— Обязательно. Рану только обработали.

— Когда тебя ранили? — Тревога не исчезла из голоса Натальи.

— Когда? — переспросил Николай, прикидывая, сколько же он был без сознания. Той ночью или прошлой? — А где я, в Тарбогане?

— Вы в Ташкенте, в хорошем госпитале, — охотно пояснила сестра. — И заминка с вашей операцией — ненадолго.

Значит, ранило прошлой ночью, где-то около двенадцати. Не прошло еще и суток, а он уже в Ташкенте, и жена успела прилететь… Ему казалось, прошла вечность.

— Сегодня ночью, — попытался он успокоить жену. — Ты не волнуйся, все будет хорошо.

— Еще ночью? — встревожилась Наталья. — Почему же до сих пор? У него же плохая свертываемость крови, возможно, гемофилия.

— Что же вы молчали раньше? — посмотрела сестра на Николая с укором и встала. — Я сейчас.

— Не надо, — остановил ее Николай. — Пусть занимаются тяжелоранеными, я потерплю. Только сделай, сестричка, еще укол, чтобы я заснул.

Действия живительного сока и чая оказались непродолжительными, плечо снова стало гореть, будто жгли его раскаленным железом; и кровь, закипая, разливается по жилам, ошпаривая всю сторону, доставая до сердца. Наталья вытерла ему лоб платком и спросила у сестры:

— А кто у вас начальник хирургического отделения?

— Полковник Воронцов Анатолий Сергеевич.

— А где он сейчас?

— Здесь, в госпитале.

— Можно его попросить?

— Если он не на операции. — И сестра ушла. Николай не переносил женских слез, видеть же муки и страдание жены было и вовсе нестерпимо. Он попросил:

— Тебе надо отдохнуть. А я пока посплю.

— Нет, нет, — категорично запротестовала Наталья. — Спи, я просто посижу. Я нисколько не устала.

Ему не хотелось огорчать ее. А боль жгла все сильнее, добралась и до головы — трудно было говорить, в глазах снова замелькали огненные бабочки, сознание начало туманиться; если сестра не сделает обезболивающий укол, он потеряет сознание в третий раз. Нет, Наталья не должна видеть его в таком состоянии. И он повторил через силу:

— Я тебя очень прошу.

У Натальи снова побежали из глаз слезы.