Книга Зимняя гонка Фрэнки Машины - Дон Уинслоу

Ни один мафиозо в мире не пал бы так низко и не выкрал чужую дочь.

На такое способен только политик.

Кому довериться?

В таких случаях, если похищают члена семьи, родственники обращаются в ФБР, однако в его случае ФБР не поможет, потому что оно и есть похититель.

Или бандиты обращаются к другим бандитам, чтобы восстановить справедливость? Именно так все вначале и было, разве нет? Ma fia, та fia – моя дочь, моя дочь. Ну, и к кому пойти, если все хотят твоей смерти?

Ладно, убивайте, только отпустите мою дочь.

Не отпустят, потому что мафиози связались с политиками и перестали соблюдать законы.

Поселил дома собаку – не жалуйся на блох.

А ведь я, думает Фрэнк, мог убить парнишек Мыша Старшего и Билли Джекса, так нет же, держал их на мушке и дал им уйти. Я не убил их, потому что я тоже отец, и на тебе. На тебе.

К кому идти? Кому довериться?

Ты всегда полагался только на себя, но сейчас этого мало, потому что против тебя целая армия, а тебе надо позаботиться, чтобы не убили Джилл. Может быть, в молодости ты бы и справился один, но твои лучшие времена прошли лет двадцать назад. Ты старик, усталый старик, притом как следует побитый.

Ты не можешь полагаться только на себя.

Что же с тобой будет?

Гораздо важнее, что будет с Джилл?

Ответ слишком страшен, чтобы даже думать об этом.

Смотри на вещи прямо, говорит себе Фрэнк, есть только один выход, да и тот под вопросом.

Но другого все равно нет.

С неохотой Фрэнк убирает револьвер и достает телефон.

89

Дейв Хансен помнит, как несколько лет назад завтракал вместе с Фрэнком Макьяно в кафе на пирсе. Это было через несколько месяцев после того, как закрыли дело Карли Мэк.

В Джентльменский час собралось на редкость мало серфингистов, и у Фрэнка, что бывало крайне редко, началась хандра. К тому же в газетах напечатали что-то о борьбе с организованной преступностью, и Фрэнк разразился гневной речью:

– «Nike» платит ребенку двадцать пять центов за шитье баскетбольной футболки, а продает ее за сто сорок долларов. Так кто же преступник? «Уол-Март» вот-вот пустит по миру половину семейных лавчонок в стране, а ребятишкам, которые делают их дешевое дерьмо, платит семь центов в час. Так кто же преступник? Два миллиона рабочих мест ликвидировано за последние два года, рабочему человеку нечем заплатить за дом, а Департамент государственных сборов обирает нас, отдает наши деньги военному подрядчику, который закрывает завод, вышвыривает рабочих на улицу и берет себе семизначное вознаграждение. Так кто же преступник? Разве это я должен сидеть в тюрьме без надежды на условно-досрочное освобождение? Возьми «Крипс» и «Бладз»,[44]возьми банды выходцев с Ямайки, итальянскую и русскую мафию, мексиканские картели, и все вместе они не имеют столько зелени в удачный год, сколько конгресс имеет в плохой день. Возьми торговцев наркотиками на всех углах Америки, и они не получают столько грязных денег, сколько их получает сенатор, работающий в тени президента. Отец говорил мне, что бессмысленно биться в закрытую дверь, и он был прав. Бейся сколько хочешь в двери Белого дома или палаты представителей, хоть лоб проломи. У них своя игра, и это их игра, к нам она не имеет отношения. Правильно, раз в год по обещанию они убирают кого-нибудь из своих. Надо же когда-то принести человеческую жертву некоему Федеральному клубу, бросить кость толпе и показать, что случается с белым дураком, у которого на глазах у всех из рукава выпал пятый туз. Но стоит мне поскользнуться на космической банановой кожуре, и я, вместе с остальными неудачниками, попаду в самую жуткую дыру до конца своей жизни. Знаешь, почему правительство вдруг захотело прижать организованную преступность?

– Конкуренция.

– Правильно. Вот для чего нужны Оперативная группа Главного командования и твое ФБР. Правительство и большой бизнес? Это – рабочее определение «негласного рэкета». Фелония[45]случается каждый раз, когда два деловых костюма встречаются в мужском туалете сената. И поэтому правительство хочет задавить организованную преступность. Истерика. Правительство суть организованная преступность. Единственное отличие между ними и нами в том, что они лучше организованы.

Так Фрэнк завершил свою гневную речь об организованной преступности.

Тогда Дейв ему не поверил, однако теперь поверил всем своим существом.

Плевать, думает он. Я должен сделать то, что должен сделать.

Мне еще жить.

На берегу собираются люди, но Дейв приближается к берегу со стороны моря. У него лодка.

Ничего другого он не придумал.

90

В четыре часа утра, да еще зимой, в Сан-Диего холодно и темно.

Знаменитого на весь мир солнца не будет еще несколько часов, а по-настоящему ясные жаркие дни наступят лишь через пару месяцев.

Однако шторм остался позади.

Море утихло, и волны легко набегают на песок.

Фрэнк идет вдоль берега к основанию пирса. У него болит все тело, грудь сжимается от страха, так что он едва может дышать.

Сначала он видит огни, которые обычно освещают пирс, потом луч от фонарика, а потом кого-то, идущего к нему в тумане.

Почти мальчик.

– Фрэнки Машина? – спрашивает он.

Фрэнк кивает.

– Джимми Джакамоне, – представляется молодой человек и словно ждет, что Фрэнк узнает его. Фрэнк окидывает его безразличным взглядом. – Джимми Малыш Джакамоне.

Фрэнк никак не реагирует.

Тогда Джимми Малыш говорит:

– Я мог бы убрать тебя сам, Фрэнки Машина, если бы мне позволили.

– Где моя дочь?

– Не сомневайся, она будет, – отвечает Джимми Малыш. – Сначала, Фрэнки, мне надо тебя обыскать.

Фрэнк поднимает руки.

Джимми быстро и умело обыскивает его, достает из кармана пиджака кассету.

– Это она?

Фрэнк кивает.

– Где моя дочь?

– Я хочу, чтобы ты знал, – говорит Джимми. – Мне это не по душе. Ну, с твоей дочерью. Я принадлежу к старой школе.