Книга Лев и ягуар - Елена Горелик

— Готово, кэп! Сейчас наведем — и дадим им жару!

Омерзительный понижающийся вой заставил ямайцев укрываться за щитами: они хорошо помнили осаду Картахены и дальнобойные пушки, стоявшие на линкорах «стервы». Если это разрывные, то сейчас полетят осколки. А деревянные щиты — самое то, что при этом нужно. Однако, молодцы, придумали стрелять навесным огнем с закрытой позиции, как из мортир. Из пушек, на которых есть пороховые полки, так не постреляешь. А жаль… Ямайцы ждали взрывов на земле, но снаряды взорвались… у них над головами. И осыпали дождем смертоносной картечи. Харменсону такая картечина — проклятые сен-доменгцы догадались зарядить не свинцовыми пульками, а щебнем! — располосовала предплечье. Пауэлл вообще сел на землю, тупо глядя перед собой, и завалился лишь спустя пару мгновений. Харменсон не сразу понял, в чем дело, а потом догадался взглянуть Ричарду на темя. Так и есть: камешек вошел точно сверху и — все…

— Черт бы их побрал! — заорал Харменсон, морщась от боли. — Где Фолкингем, мать его так? Где его чертовы вояки? Надо или срочно отступать, или пробиваться к баррикадам, пока нас тут не перебили!

Отчаянные ямайские братки склонились ко второму варианту: отступать, а потом снова идти по простреливаемому месту? Они и так потеряли слишком много людей. И, пока воцарилось короткое затишье, канониры оперативно выстрелили по баррикадам. Только в одном случае из четырех ядро попало довольно точно, разметав верхний слой мешков. Но и это Харменсон посчитал удачей — надо было ближе подбираться, чтобы разбомбить баррикады с полной уверенностью в их дальнейшей небоеспособности. Воробушек в Панаме приказывала стрелять с тридцати шагов… Пираты, бросив пушки и прикрываясь щитами, подобрались как можно ближе. Снова услышав знакомый вой снарядов, они немедленно вскинули эти щиты над головами и столпились под ними как смогли… Словом, кто не успел, тот опоздал. А затем, переждав разрывы картечных фугасов, ямайцы побросали щиты и ринулись в атаку. В знаменитую пиратскую атаку, сметавшую на своем пути все живое.

И вот тут защитники города изволили высунуться из-за баррикад. В их арсенале оказались старые корабельные пушки, заряженные картечью. А скорострельные ружья Сен-Доменга были не менее знамениты, чем пиратская атака…

Перестрелка шла жесточайшая. На борту «Гардарики» уже было около трех десятков убитых. Но сколько трупов лежало на палубе «Сент-Джеймса», определить было крайне затруднительно. Единственное слово, которое напрашивалось — тьма. Потери как минимум шесть к одному, если не больше, ибо точность и эффективность пиратского огня были просто убийственны. К тому же пираты были обучены сразу выбивать офицеров и лучших стрелков противника. Так что в первую же минуту на борту английского флагмана из офицерского состава остались в живых только старший помощник Грин, Оливер Хиггинс (хоть он и не служил на флоте, но имел офицерский чин), старший канонир, ну и, само собой, господин адмирал. Пираты целенаправленно, методично выстреливали всех, кто пытался командовать на палубе, а лишенные командиров матросы уже не могли действовать слаженно, командой… Фок-мачта «Гардарики» при ударе треснула, фор-брам-рея сорвалась и повисла на вантах линкора вместе с фор-брамселем. Несколько человек под прикрытием огня обрубили ванты, обрезали шкоты, и фок-мачта, обрывая стяжки, начала под тяжестью собственного веса неотвратимо заваливаться вперед.

Пока противники яростно обстреливали друг друга, случилось то, что должно было случиться. Матросы на реях линкора все-таки успели поставить два паруса — грот и фок. Даже перестрелка не помешала. Скорее, наоборот: не получая приказов от командиров, матросы решили проявить инициативу и подсуетились. Кроме того, ветер был достаточно крепким, чтобы высокий борт линкора и сам прекрасно «парусил»… «Сент-Джеймс» мало-помалу начал разворачиваться по ветру. Поначалу из-за бешеной перестрелки на это не обратили внимания. Но когда на баке «Гардарики» затрещала и без того поврежденная обшивка, застонала рвущаяся медь, а доски палубного настила в носовой части начали лопаться, все сразу стало ясно. Линкор разворачивало, и врезавшийся в него сен-доменгский флагман начал буквально выламываться из его корпуса. Теперь Галке оставалось только дождаться, пока ее верный корабль освободится, и… отходить подальше от обреченного линкора. Ведь острый, обитый металлом форштевень «Гардарики» прорубил ему борт в районе шканцев сверху донизу, до самой ватерлинии. И ниже.

Оливер Хиггинс крайне редко попадал в ситуации, когда при всем своем уме и опыте ничего не мог поделать. Но сегодня оказался как раз тот самый редкий случай. Грин ранен, от адмирала адекватного приказа не дождешься — он чиновник, а не военный, — прочие офицеры либо перебиты, либо изранены до такой степени, что не в состоянии руководить. От команды за несколько минут остались окровавленные, дезорганизованные, озлобленные ошметки. Корабль почти неуправляем. В дыру, оставшуюся в борту после нежданного визита «Гардарики», сразу пошла вода. А мистер Хиггинс скрипел зубами от бессилия. Сейчас ничего, ничегошеньки от него не зависело…

Свалившаяся фок-мачта «Гардарики» повисла на грот-стень-фордунах «Сент-Джеймса», и избавиться от нее было мудрено. А красно-белый флагман с изуродованной носовой частью осторожно отворачивал к северо-востоку. Ему тоже досталось. Но он хотя бы не так активно хлебал воду своими пробоинами. То есть, если бы дело происходило в открытом море, оба корабля погибли бы наверняка. Но в ста метрах от берега у обоих был шанс выброситься на отмель. И оба наверняка постараются не только использовать этот шанс, но и активно помешать противнику сделать то же самое.

Галка не могла знать, о чем сейчас думал старший канонир «Сент-Джеймса». А мысли у него были чернее некуда. Пиратский флагман на расстоянии пистолетного выстрела! Пиратский флагман поврежден, и любой массированный залп станет для него последним! Но из-за чертовой пробоины линкор начинает крениться на правый борт. Адмирал — сухопутная крыса. А старпом, смоленый фал ему в кормовую часть и сто акул в печенку, верещит благим матом: пушки за борт! Да пусть бы и за борт, лишь бы можно было хоть один раз пальнуть!.. Старший канонир злился, но прекрасно понимал: от залпа линкор сейчас просто рассыплется на куски. Даже на ходовых испытаниях новой боевой единицы, спущенной на воду год назад, от полного бортового залпа кое-где расходилась обшивка, и это считалось нормальным. Но сейчас при залпе у получившего огромную пробоину «Сент-Джеймса» на радость проклятым разбойникам просто отвалится корма.

— Пушки за борт! — крикнул он своим подчиненным. — Все пушки к чертовой матери!

— Это им уже не поможет, — зло процедила Галка, перезаряжая свой револьвер. Из тридцати сделанных ею выстрелов случилось четыре осечки. Многовато. Впрочем, для револьвера это как раз не страшно. — Пару минут форы, не больше. И нам — тоже.

— Ты ранена, — Джеймс и сам не обращал внимания на красное пятно, широко расползавшееся по его левому рукаву.

— И ты ранен, Джек. — Вся левая половина ее лица была залита кровью. — Но бой еще не окончен.

Фортуна, вдоволь наигравшаяся сегодня с обеими сторонами, очень своеобразно пошутила с «генералом Мэйна». Четыре пули лишь чиркнули по коже, не причинив особого вреда, но пустив немало крови. Со стороны могло показаться, что Галку в самый раз отправлять к доктору Леклерку. Она плевать хотела на любые раны, тяжелые они или легкие. Потом. Если повезет довершить начатое до конца. Но не сейчас.