Книга Каинов мост - Руслан Галеев

— А мне не понять эту вашу убогую тоску по небу… И страх перед небом, — сказал Ниху, усаживаясь передо мной прямо на обильно посыпанный оранжевой крошкой пол, почти как Монгол несколькими часами (днями, годами, минутами?) ранее, — эта ваша зависть к недостижимому. Зачем, курьер? Кому нужно то, что нельзя потрогать, обнюхать, перегрызть?

У меня не было желания отвечать Ниху, и я не ответил. Я только повернул голову и внимательно наблюдал теперь за кисточкой, которую Низовой Художник крутил в пальцах левой руки. А он тем временем рассуждал, размахивая правой и часто пожимая плечами. Когда Низовой Художник поворачивался ко мне двумя крестами пластыря, закрывающими его пустые глазницы, я очень четко ощущал его взгляд. Такой же пустой, как глазницы крысиного божка. Правый пластырь промок и чуть отошел, из-под него по щеке медленно стекала густая слеза гноя. У Ниху был весьма ощутимый взгляд. Но не было глаз.

— Небо и смерть — две глупые субстанции, обе определенны, но обе не имеют четких границ. Разумеется, я имею в виду не воздушную оболочку планеты, а небо как оно есть для вас, хомо эректусов.

— А себя, значит, ты человеком не считаешь? — вяло спросил я.

— Я бог, — пожав плечами, ответил Ниху, — да, я человек, но я — бог. Одно другому не мешает, но в корне меняется статус и мировосприятие. Я велик, я выше этих ваших мелких и бессмысленных порывов.

Я вынул из пачки еще один обломок сигареты, отбросил фильтр и прикурил. Очень мешала кривая усмешка, не желавшая сползать с лица.

— Чему улыбаешься, курьер? — спросил Ниху, отмахиваясь от дыма.

— Смешно. Мелкий крысиный божок рассуждает о мелких человеческих порывах и называет себя великим.

— Мое величие не в том, кем я повелеваю, — пожал плечами Низовой Художник, — но вам, людям, этого не понять. Вам никогда не избавиться от этих вот генитальных представлений обо всем. Размер имеет значение: большое тире великое… Это смешно, поверь мне, курьер. Бога никогда не станут интересовать такие вещи.

Сигарета горчила и без фильтра стала слишком крепкой, но для курильщика все это не аргументы.

— А что интересует бога? — спросил я, потому что чувствовал — Ниху ждет именно этого вопроса.

— Бога… — Ниху улыбнулся и часто закивал, — бога, курьер, интересуют предпосылки и последствия. Будущее и прошлое. Вот что по-настоящему интересно, курьер, вот что стоит внимания. Главные вопросы бытия: что посеял и чем станет посеянное после того, как ты его пожнешь.

— И надо так понимать, именно поэтому ты попросил о встрече?

— Я не прошу! — визгливо воскликнул Ниху и махнул кисточкой. По полу тотчас прошла глубокая и пугающе ровная трещина. Видимо, внезапная и нездоровая смена настроений тоже являлась божественной прерогативой. — Я повелеваю!

— Ты повелеваешь крысами, — сказал я и не скрываясь положил руку на «макар». Да, Ниху бог, но он и человек — одно другому не мешает, но в корне меняет отношение к влетающей в лоб пуле.

— Крысы, люди — какая разница? — снова пожал тощими плечами Ниху, настороженно следя за моей рукой. — Ты должен для меня кое-что сделать, курьер, вот почему я соблаговолил подняться из моих славных подвалов наверх.

— Не припомню, чтобы брал у тебя что-то взаймы, крысиный божок. Я тебе ничего не должен.

— Но тебе придется сделать то, что нужно мне. Потому что тебе, курьер, это нужно не меньше.

Ниху торгуется, подумал я. Ниху торгуется, а значит я действительно ему нужен. По крайней мере пока. Я убрал руку с «макара», снял с губы окурок и выбросил за стену.

— Что ты хочешь от меня?

— Тварь. — Ниху стремительно опустился на четвереньки и подбежал ко мне. — Ты встретишься с Тварью, курьер. Ты все равно с ней встретишься, это предопределено. Я тебя… — тут он с трудом смог выговорить, — попрошу кое-что передать Твари. От меня…

Я пожал плечами. Встреча с Тварью перестала меня интересовать и беспокоить, но тот факт, что она все-таки состоится, оспаривать не имело смысла, я и сам это чувствовал. С нее началась эта история, на ней и должна закончиться. Гармония змея Уроборос, кусающего свой собственный хвост. Все должно вернуться на круги своя. Так или иначе. Вопрос только во времени и в месте. Но я так же четко осознавал, что теперь, отбросив большую часть себя, я шел на встречу с Тварью иным человеком, с иными целями и иным мировосприятием. Это могло быть важно. А могло не значить ничего.

— Говори, — велел я Ниху, поднимаясь с камня.

Ниху поморщился, но решил пропустить мой тон мимо ушей. Видимо, я действительно был ему очень нужен.

— Скажи… Попроси Тварь… не заканчивать. Не ставить точку. Попроси, она поймет. Скажи ей, что это вовсе не обязательно, что это просто глупо — ставить точку. Нет, не говори, что глупо, — тут же поправился Ниху, — скажи… скажи, что это… просто скажи, что это не обязательно, Тварь поймет.

— Но я ничего не понял. — «Макар» лег в кобуру с «вкусным» шорохом. — Ты сказал, что это нужно мне. Я пока этого не вижу.

— Увидишь, — снова часто-часто закивал Ниху, — как только встретишься с Тварью. Ты многое тогда увидишь, больше, чем положено простому человеку. Больше, чем можешь себе представить. Больше, чем могу себе представить даже я.

Я поднял голову и снова посмотрел на небо. Оно было все так же сумрачно, по-прежнему занавешено густыми дымными облаками и по-прежнему красиво…

— Ниху, если ты меня обманул, если пытаешься использовать меня в своих целях, я вернусь. Если окажется, что мне это не нужно, я вернусь. Я все равно вернусь, но на этот раз — конкретно к тебе. И в «макаре» будет серебро, поверь мне.

— Я не обманывал тебя, — сказал Ниху, — но ты зря угрожаешь богу, курьер.

— А я человек, Ниху. И ничто человеческое мне не чуждо…

Позже выяснится, что из осажденного города за свинцовую стену МКАДа смогла прорваться только одна группа. Она состояла из бойцов всех четырех изначально участвовавших в конфликте лагерей. Костяк группы и основную ударную силу составили остатки тигровых манипул генерала Фальстата. К ним примкнули наиболее дисциплинированные части наемников Пинаса, состоящие, по большому счету, из бывших профессиональных военных. Последние были по численности примерно равны тигровым гвардейцам, поскольку понесли значительные потери за последние несколько суток. Значительно меньшую по численности часть группы составляли примкнувшие бойцы, вошедшие в город за последние сутки. Их потери можно было смело именовать катастрофическими. План зачистки города мелкими диверсионными группами оказался роковой ошибкой, поскольку за Пинасом в то время еще стояли реально боевые подразделения, а не только уголовный сброд и мелкие наемники, как считало командование атакующих сил. Ну и, наконец, последними в группу неожиданно вошли некогда принадлежавшие ДеНойзу байк-части. Действительно боевыми единицами их назвать было нельзя, но понимая, что в данном случае они бьются за собственную шкуру, денойзиты дрались яростно и не отступали. Сколотил, подчинил себе и вел группу тигровый капитан Томас Ланкер, известный под прозвищем Тамерлан. В 1995 году его танк первым вошел на окраины Грозного, и именно его манипула позже в течение двух недель ожесточенных боев удерживала центр столицы непризнанной суверенной Республики Ичкерия, понеся минимальные потери.