Книга Просвещенные - Мигель Сихуко

— Я просто довожу до сведения. Это моя гражданская обязанность. Кроме того, ненавижу блядей. Им кажется, что они мощные феминистки, а сами и зашорены, и в узде.

— Думаешь, у нее действительно есть этот компромат на президента?

Должен признать, что отвести глаза от Виты и впрямь непросто. Чтоб Сэди не заметила, я стараюсь не пялиться. Но в танце артисточка похожа на искрящуюся туманность, музыка будто исходит из нее. Под яркую упругую басовую партию торжественный мужской голос выводит про мелодии, что так тебя цепляют: «…откуда же они берутся? Я не знаю…» Глаза Виты закрыты, она повторяет движение — лицо движется в одну сторону, а бедра летят в противоположную. Как у змеи. С бесподобными буферами и убийственной задницей. Такая вот змея и дала Еве яблоко для Адама. Мужчина с похоронным голосом радостно восклицает: «…отдал бы славу сразу сотни Генри Джеймсов[201]…» Вита Нова в экстазе вскидывает руки вверх, начиная новый виток танца. Подмышки у нее тоже что надо.

— Танцы, похоже, тебя увлекают. Не желаешь?

— С удовольствием, но давай сперва выпьем. У меня ноги болят.

— Разве ньюйоркцы не привычны к ходьбе?

— Привычны еще как!

— Так пойдем, позвеним костями!

— Или лучше накидаемся и запылесосим еще первого)?

— Я девочка. А девочки просто хотят веселиться.

— А разве накидаться и запылесосить первого — это не весело?

На самом деле я уже давно не получаю удовольствия от танцев. Да, я в курсе — это лучший способ кого-нибудь подснять. В один из семестров в Колумбийском университете я даже заплатил за трехмесячные курсы хип-хоп-танцев. На первом же уроке «волна» и «робокоп» дались мне с таким трудом, что больше я туда не ходил. Сначала я думал, что, забросив занятия, выкинул деньги на ветер. Потом понял, что, напротив, потратил их совсем не напрасно.

— Правда, ступни жутко болят.

— Ну вот чего ты как педик?

— Ничего подобного. Педики обожают танцевать.

— Ну и почему же ты не хочешь со мной потанцевать?

Она встает подбоченясь, невольно натягивая топик, так что ткань еще плотнее прилегает к груди. Соски обозначаются вызывающе. Или зовуще. Скорее, и так и этак.

— Ну просто… у меня… ладно, проехали.

Надо либо уже идти танцевать, либо выкатить одну из своих заготовок. Дело в том, что уловить ритм я могу, только закрыв глаза. Но тогда начинаю тыкаться как слепой.

— Не стесняйся, Мигель, это же я. Кажется, мы уже сто лет знакомы.

— Эт-точно.

Может, и вправду пойти потанцевать? Ну, на фиг, отмажусь как-нибудь. Вот хотя бы так:

— У меня просто стельки эти ортопедические.

— Очень рада за твои стопы.

— Не, они реально жмут. Подплавились, похоже, от тропической жары и давят на ступню — очень больно.

— Вынь их и выкини.

— А как же моя осанка?

— Но они тебе жмут, а мы хотим танцевать.

— Они недешевые. И очень полезные.

— Вынимай. Я положу их в сумочку.

— Нет, ни в коем случае.

— А что такого?

— Ну, это слишком интимный аксессуар. А мы едва знакомы.

— Пусть это переживание скрепит навеки наш союз.

— Я не из тех, кто на первом же свидании позволит девушке трогать свои ортопедические стельки. Кроме того, они, должно быть, пованивают.

— Смешной ты. Ладно, я все поняла. Твоя изобретательность достойна восхищения. Ты и вправду милашка. Пойдем нарежемся и сделаем по такой взлетно-посадочной, чтоб небо в алмазах. Но в следующий раз ты со мной потанцуешь.

Я пропускаю ее вперед, чтоб она вела, а я смотрел на ее обнаженную спину и ухмылялся заценивающим ее парням.

Сэди оборачивается:

— Слушай-ка, М., ты ведь так хотел поболтать… Я слышала ваш с Рико разговор. Ты точно уезжаешь до Рождества?

— А что я ответил, ты слышала?

— Не имею привычки подслушивать.

— Точно? Ладно, шучу. Да, я собирался пробыть здесь только неделю, пока не засосало. Откуда такой интерес? Хочешь, чтобы я остался?

— Наоборот. Я как самка богомола. Предпочитаю вовремя избавляться от мужчин.

— О-о… Так ты мне голову откусишь? Предупреждать надо, а то…

— Дело в том, что… — Лицо ее вдруг становится серьезным. Она кладет мне руку на бедро и притягивает к себе. — Мой папаша, он… — Она обвивает руками мою талию. — Он относится ко мне как… бля… — От нее пахнет детской присыпкой. — Знаешь, отцу ты не понравился. То, что ты представляешь. Я отвезла тебя, а потом зашла к родителям, чтобы расспросить маму про Криспиново дитя любви. Но не успела я и слова сказать, как папаша перехватил инициативу и давай над тобой потешаться. Не смотри так на меня. В этом не было ничего личного. Все это относилось только ко мне. К моим жизненным приоритетам. И я… я… даже не знаю. Просто я… хм… я подумала… Нью-Йорка я не знаю… и…

— И?..

— И… бля-я-я-я-я, только не это. — Сэди указывает на кого-то у меня за спиной.

По залу, сверкая вспышкой, восторженно скачет Альбон Алькантара. И движется прямо к нам.

— Я, вообще-то, должна быть дома, ты в курсе?

Сэди тянет меня за руку. Альбон притормаживает, чтобы снять кого-то на лестнице. Парочка работает на камеру: они тщательно делают беспечную улыбочку и смотрят так, будто им до смерти надоели их фото в светской хронике.

— Быстро, — дергает меня Сэди, — там темно, за колонной.

Она хватает меня за руку и ведет.

— Очередной трюк?

В тени колонны я поворачиваюсь к ней и роюсь в кармане, нащупывая пакетик с кокосом. Мгновение — и ее губы уже рядом с моими, и приникают, и покусывают. Она прижимается ко мне всем телом, привстав на цыпочки. Ее лицо рядом с моим, руки обвивают шею, коготки проходятся по затылку. О боги. Языки сливаются. Господи! Надеюсь, это не только кокаиновое раскрепощение. Она отстраняется, и передо мной опять та же застенчивая девушка, которая мне так понравилась. Только она плачет. Точно пора еще по дорожке. Она снова целует меня и шепчет мне на ухо:

— Надеюсь, ты не останешься.

— Почему?

— Потому что я хочу уехать с тобой.

Я не знаю, что ей ответить. И говорю сперва:

— Хм… — А потом: — А университет сперва окончить не надо?

Сэди отталкивает меня. Она хмурится и краснеет.

Я:

— Нет, я просто хотел сказать, что… диплом — вещь полезная.