Книга Магистр - Валерий Большаков

Все эти высочества, светлости, милости терпеть не могли Гуго Арльского, но слащаво улыбались ему. Впрочем, они и друг дружке постоянно делали пакости, но в лицо расточали любезности, сжимая за спиною нож и мечтая его всадить по самую рукоятку своему собеседнику.

После представлений, поздравлений и уверений в совершеннейшем почтении все с облегчением перешли к «официальной части» – начали пировать: есть до отвала и пить до упаду.

О, это была знатная обжираловка, достойная Гаргантюа. Хруст костей, чавканье, звон и плеск полнили Большой зал, навевая мысли о свинарнике. Сначала ещё сохранялась видимость чинности – музыканты дудели, бренчали, стучали и тренькали, лакеи, шлёпая пигашами, разносили яства, а раскормленные собаки зевали вдоль стен, лениво выкусывая блох. Но разгул набирал и набирал обороты. Вскоре визги, гогот, рёв, здравицы – всё смешалось. Куда ни глянешь – выпученные глаза, борода, заляпанная подливкой, зубы, вонзающиеся в окорок, немытый кадык, торопливо ходящий вверх-вниз, накачивающий тулово вином, струйки спиртного, стекающие по усам и капающие на блио…

Выпив и закусив в меру, Олег трезво оценил, что официальная часть закончилась, пошло разгуляево, король уже «устал», и можно уйти, не нарушив законов приличия. Он посмотрел на Елену, та кивнула, и чета покинула Большой зал.

Гул пиршества доносился и во внутренний дворик, словно шум прибоя. Поднявшись по наружной лестнице на галерею, Елена поспешила вперёд – убедиться, что с её ненаглядной крошкой всё в порядке.

В покоях было тихо. Серебряный канделябр бросал свет десятка свечей на кровать, где сидела Гелла и спала Наталья, на икону в углу, на скромно накрытый стол – кувшин с вином, кусок пахучего сыра и ломоть хлеба.

– Как она? – прошептала Мелиссина.

– Спит, – приподнялась кормилица – и вернулась на место, усаженная жестом зоста-патрикии.

– Ох, как меня утомили эти лангобарды, – тихонько простонала Елена, наливая себе в чарку вина из кувшина.

– Ты ещё не напилась? – улыбнулся Олег.

– Да я не выпить хочу, а просто пить…

– Стой! – резко сказал Сухов. Недоумевая, Елена поставила чару на стол.

– А… что? – растерялась она.

– Откуда тут вино? – спросил Олег.

– Ну, Гелле принесли, наверное…

– С каких это пор короли угощают кормилиц? – продолжил магистр напряженным голосом. – Гелла, ты не пила это вино?

– Да нет…

– А ты не выходила отсюда? Видела, кто принёс кувшин?

– Я выходила, – испуганно призналась девушка. – Завернула Наталью, чтобы её не просквозило, и вышла на галерею – размять ноги и укачать ребёнка. Но я видела, кто заносил кувшин. Я ещё подумала, что это ваш знакомый заходил, но не застал никого. Человек-то знатный! Кто таков, не знаю, но плащ у него богатый, из синего бархату…

– …Под ним – зелёное блио с золотой цепью, – продолжил Сухов описывать сегодняшнее одеяние маркграфа, – сам коренастый, жирноватый, ноги и руки короткие, борода кудрявая, на носу большая бородавка, а на голове шляпа с двумя перьями, зелёным и красным?

– Да-да! – обрадовалась Гелла. – Так вы встретились?

– Встречались, – усмехнулся Олег.

– Думаешь, это Бозон являлся? – с тревогой спросила Елена.

– Приметный товарищ наш маркграф, спутать трудно. Чего вот только он лично решил нас вином обнести?

– Неужели… – Женщина осторожно перелила вино из чарки обратно в кувшин.

– Скорей всего, отравлено, – кивнул Олег, – но я это проверю.

– Как?

– Верну подарок.

Подхватив кувшин с вином, Сухов вышел на галерею. Ему пришлось обойти её почти всю, пока он не наткнулся на Малютку Свена, стоявшего у перил. «Малышок» задумчиво глядел на первые звёзды, разгоравшиеся над Павией, и звучно икал.

– Свен, – обратился к нему магистр, – ты не в курсе, где поселили Бозона Тосканского? Ну, этого, который Бертуччо выставил против Ивора!

– А, этот! – просветлел варяг. – Так вона его дверь, с угла которая, на ней сразу две подковы приколочены!

– Точно его?

– Да точно! Что ж я, врать тебе буду?

Олег кивнул и прошёл к двери. Отворив её, он заглянул внутрь. В просторной комнате горели аж три канделябра, бросая отсветы на толстую девку, лежавшую на кровати в позе «звёздочка», то бишь раскинув руки и ноги, и похрапывавшую.

Сухов осторожно поставил кувшин на прикроватный стол – кто-то его уже успел заляпать вином – и тихо удалился.

На галерее стало люднее – появился Ивор и Пончик. По лестнице наверх поднимался Тудор, тащивший на себе Инегельда, рычавшего походную песнь.

– Пр-рывет, сиятельный! – поприветствовал Олега протоспафарий. – Ты чего это по чужим палатам шастаешь, а?

– Порядок навожу.

Сухов вкратце посвятил друзей в детали происшествия, которое по чистой случайности не стало чрезвычайным.

– Может, там и нету яда, – неуверенно предположил Пончик.

– Ты веришь, что Бозон просто так, от широты душевной, решил меня угостить?

– Хм… М-да. Верится с трудом. Угу… Слушай, а если оно и вправду отравленное и его кто-то другой выпьет?

– А мне наплевать, – медленно проговорил Олег. – Давайте-ка ложиться, парни. Завтра подниму с рассветом. Хватит с нас этой Италии! Домой пора двигать.

Свен хохотнул и в обнимку с Ивором направился в Синий зал, где залегла полусотня Тудора. Половина варягов ещё не вернулись с гулянки, вот и пускай потом ищут свободное место!

Хлопнув по плечу задумчивого Пончика, Сухов вернулся к себе и задвинул засов на двери.

– Всем спатьки, – объявил он.

Напряжённое лицо Елены разгладилось, она улыбнулась. Тут и Гелла заулыбалась обрадованно – страх как не хотелось ей покидать эту семью, очень уж господа хорошие, добрые такие и щедрые.

Олег остался в одной рубахе и прилёг с краю. Ложе было огромно – четверо лягут. Четверо и легли.

…Дворцовые повара и слуги просыпались рано, они-то и обнаружили трупы Бозона Тосканского и Толстой Эльзы, павийской блудницы. Он и она лежали на кровати друг на друге, голые, с искажёнными лицами синюшного цвета.

Когда Гуго Арльскому донесли печальную весть, было уже позднее утро. Король, находясь в тяжком похмелье, туго соображал, о чём таком ему толкуют, а когда до него дошло, он с ходу принял самое верное и мудрое решение – созвал всех своих гостей на поминальную тризну…

Одних варягов не пригласили – в полном составе они покинули Павию. Полусотня Тудора прихватила с собою мешки со съестным, а «чёртова дюжина» затарилась вином.

В Генуе они не задержались – пересели на лодьи и отчалили. Военный поход окончился. Начиналась охота на человека.