Книга Ученик ученика - Владимир Корн

В обед за стол все не вместились, и те, кому не посчастливилось, терпеливо ждали своей очереди. Тот, кто не был лишен этого простого удобства долгое время, никогда не поймет, как приятно есть за столом. И еще, наш стол был похож на праздничный, потому что та четверть, что каждый выделил из передач, полученных с воли, находилась на нем.

К вечеру у всех уже были подстилки, сплетенные из соломы. Тут и выяснилось, что спать на них, оказывается, жестче, чем просто на куче соломы. Но помещение обрело совсем другой вид. Ровные ряды постелей, отхожее место, огороженное пологом, что не так давно служил шатром у мздоимца, и чистота. Конечно же чистота относительная, но с тем, что было до этого, разница разительная. Мне даже показалось, что люди просветлели лицами и стали больше улыбаться друг другу. Я сидел и думал, зачем мне все это было нужно, потому что осталось провести здесь всего лишь одну ночь.

Следующий день начался с того, что в камере произвели тщательный обыск, иначе шмон. Оказывается, в ней хранилось множество запрещенных вещей. Особенно это касалось ценностей и денег. Еще нашли несколько предметов, к которым с сильной натяжкой можно было применить слово «оружие». Я на этот счет совершенно не беспокоился, поскольку ничего такого за мной не числилось, а найти деньги, те жалкие крохи, что остались после приобретений на благо общества, было крайне затруднительно. Потому что здесь не бетон, где каждая неровность или трещина на виду, а здание каменной кладки. А обнаружить камень, под которым они припрятаны, просто нереально. Когда я спросил у Сориуса, как часто здесь происходит подобное, он сделал удивленное лицо. Понятно, можешь не отвечать. Непонятно другое: кому это нужно. Не хочу решать загадки, хочу на волю.

Почему-то я решил, что меня сегодня вряд ли отсюда вызовут. Так оно и вышло. Весь день я безуспешно дожидался, что заскрипит дверь и меня поведут к местному начальству. Дверь действительно скрипела, скрипела так, что приходилось закрывать уши. Кого-то уводили, взамен приводили новых страдальцев, но меня словно не существовало. Потом я сообразил, что даже нигде не зарегистрирован, меня сразу же провели сюда. Даже имени никто не озаботился спросить. Получается, что я вообще здесь не существую.

Как оказалось на следующий день, прорицатель из меня никакой. Практически всю ночь я не спал, ожидая, что сейчас распахнутся двери и в камеру ворвется Горген с пособниками, вступивший в сговор со стражей. Для этого и был проведен тщательный обыск. Нет, ничего такого не произошло, а первой новостью, что я услышал утром, была та, что Горгена еще вчера отправили в Мулой, центр провинции.

Потом за мной пришли.

Начальником местной стражи оказался невысокий полный человек в годах, которого звали господин Бойс. Он сидел за столом у окна и внимательно изучал какие-то бумаги. Время от времени Бойс отрывал от них взгляд, пристально смотрел на меня и снова в них углублялся. Наверное, все это должно было обозначать, что он изучает материалы дела, посвященного исключительно моей персоне. Судя по толщине лежащей перед ним стопки бумаг, я чрезвычайно матерый преступник, которого наконец-то посчастливилось поймать местному правосудию.

Решив, что я уже достаточно проникся этой атмосферой, Бойс коротко бросил:

– Рассказывай.

– О чем, господин Бойс? – не стал я медлить с ответом.

Его имя я успел выяснить у стражников, которые привели меня сюда под конвоем. Один из них сразу же вышел, а второй и сейчас маячил где-то у меня за спиной.

О чем рассказывать-то? Мне нужно хотя бы пару наводящих вопросов.

– Все рассказывай. Как зовут, зачем приехал в Кергент и на чем попался…

Вот это уже совсем другое дело.

– Меня зовут Артуа Койн, мне двадцать восемь лет, сюда прибыл в надежде встретить господина барона Эриха Горднера, в свите которого пребывал до последнего времени. Задержан ошибочно, меня приняли за какого-то Дрегера, – отчеканил я.

Легенду я себе придумал – не подкопаешься. Да и чего ее придумывать, почти все в ней было правдой, кроме двух моментов. В ней ни слова не говорилось о Жюстине, а свое появление здесь я решил обосновать желанием встретиться с бароном Горднером.

Только попроси меня, господин Бойс, и я расскажу тебе о братьях Слои, о Крижоне и о нашем путешествии на лодке. Я даже о Жюстине тебе расскажу, только назову его Тимуром и сообщу, что он сам набился мне в попутчики, еще и заплатив при этом. Слабые места? Да где их нет, и не слишком-то их много. Надеюсь, Жюстин уже там, куда все это время стремился. Не сидят же они в лодке, в конце концов, напряженно высматривая меня по сторонам.

– Барон Эрих Горднер? Знаю, знаю такого. Моего роста, темные глаза, лысина, небольшая бородка и еще постоянно улыбается, – заявил Бойс.

Как бы не так. Вряд ли их двое, баронов Эрихов Горднеров, да и описание прямо противоположно настоящему. Получается, что Бойс его знает и решил проверить меня.

– Никак нет, господин Бойс. Ростом он выше среднего, телосложение сухощавое, глаза серо-стального цвета, всегда гладко выбрит, ниже правого уха небольшой шрам. И еще, господин Бойс, я никогда не видел господина барона улыбающимся.

Мне самому составило немалых трудов сдержать улыбку, когда я представил радостно скалящегося Горднера. Слишком уже невероятным это выглядело.

На этом наш разговор закончился, и меня снова отвели в подвал. Когда я попробовал объяснить Бойсу, что арестовали меня неправильно, тот только махнул рукой конвоирам, мол, делайте свое дело. И как же мне теперь быть? Требовать адвоката? Или кого там требуют в таких случаях, не прокурора же?

Я вышагивал от одной стены к другой, хорошо хоть Сориусу с Дистом не пришло в голову сопровождать меня при этом, зрелище получилось бы очень комичным, потому что ходил я быстрым шагом, почти бегом.

Вот же попал, черт возьми! И что делать дальше? Ну не припишут же мне, в конце концов, чужие грехи, очень на это надеюсь. А тут еще приходится решать вопросы, которые мне к черту были бы не нужны. Ко мне обращались сокамерники, и у каждого имелись свои проблемы. Кто-то выиграл в кости, и проигравший не желал отдавать долг. Кому-то нужно было что-то приобрести через стражников. У других пропала часть полученной с воли передачи. Вот на черта мне все это нужно, ведь ни желания, ни опыта в подобных делах. Хорошо хоть Сориус консультировал меня по каждому вопросу. Уж что-что, а такие вещи он знал назубок.

Чтобы отвлечься от печальных мыслей, я попробовал заняться гимнастикой. Но и здесь не повезло, при любом резком движении в правом боку отдавало сильной болью. Видел я его, своего «благодетеля», когда к Бойсу меня водили. Он сегодня не патрулирует городские улицы, а дежурит в коридоре перед какой-то зарешеченной дверью, на сутки заступил.

Следующим утром мы с нетерпением ждали, когда же наконец откроется дверь камеры. И ждали вовсе не из-за завтрака. Просто нам хотелось убедиться в том, что проделанная нами ночью работа не была бесполезной.

Как я уже говорил, при открывании дверь ужасно скрипела. И звук этот был таким омерзительным, что даже зубы начинало ломить. Почему-то на самих тюремщиков этот скрип так не действовал. Среди них даже оказался один, кому доставляло истинное удовольствие постоянно открывать и закрывать дверь несколько раз подряд. Забавлял его не сам звук, а реакция заключенных. Говорят, ему даже деньги предлагали, но безрезультатно.