Книга Что известно реке - Изабель Ибаньез

чего мы оба желали. Но это было невозможно. Он собирался жениться. Я сомкнула челюсти и вышла из комнаты, а затем поднялась по лестнице, сердце неистово билось всю дорогу до моей комнаты.

Через несколько часов я уеду с моей матерью, транспортируя сотни артефактов в Каир, где они будут в безопасности от загребущих лап дяди Рикардо.

Я должна была чувствовать облегчение. Но я не могла перестать думать о том, что, возможно, совершила ошибку, рассказав ему о своих чувствах.

УИТ

Черт бы меня побрал.

Свет факела отбрасывал на стену мерцающие тени. Когда Инез уходила, ее сладкий аромат шлейфом тянулся за ней, медленно сводя меня с ума. Она держалась прямо, будто на ее плечах лежала вся тяжесть мира. Было бы проще, если бы она промолчала, а я был дураком, сказав то, что сказал. Это не лучше, чем ложь. Дрожащими руками я достал письмо отца и прочитал каждую строчку, сердце стучало в горле.

Уитфорд,

Я устал писать одно и то же снова и снова. Твоя мать не знает, что делать. Я не знаю, сколько еще она сможет выдержать. Это последнее письмо, прежде чем я приеду лично.

Ты не обрадуешься моему приезду, я обещаю тебе.

Возвращайся домой.

— А

Внутри меня разверзлась зияющая дыра, грозящая поглотить меня целиком. Я так и не нашел пергамент, несмотря на то, что потратил на поиски несколько недель. Это было тщетное, безрассудное желание. Ничто больше не держало меня здесь. Я поднялся, сохраняя спокойствие, и подошел к факелу.

И предал письмо огню.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Отражение луны рябью расходилось по воде, а пение Нила кружилось вокруг. Кваканье лягушек, трель птиц и временами внезапный всплеск разрезал тишину ночи. Я стояла на берегу, сложив руки на груди, а у ног лежала моя большая сумка. Льняная одежда не спасала от холода и по позвоночнику бегали мурашки.

Мама возникла из темноты, ее легкая фигура появилась на берегу. Она помахала рукой, и я сделала ответный жест. Моя рука невольно опустилась, когда я заметила высокую фигуру, спускающуюся вместе с ней. Это был одетый в повседневный костюм мужчина, его темные волосы трепетали от ветра. У него были добрые голубые глаза и осторожная улыбка.

— Инез, это мой друг, о котором я тебе рассказывала.

Он протянул руку.

— Приятно познакомиться. Твоя мама мне все о тебе рассказала.

Я отдернула ладонь. Между ними была легкая фамильярность, а непринужденная манера общения ослабила узел между моими лопатками. Но в голове крутились вопросы. Когда они познакомились? Как он оказался вовлечен в нашу ситуацию? Почему она ему доверяет? Знал ли он о Клеопатре, моем дяде или папе?

Мама жестом указала на мою сумку прежде, чем я успела озвучить вопросы. Я придержала язык, зная, что у меня будет достаточно на них времени по дороге в Каир. Сейчас же нам необходимо было действовать быстро.

— Там есть еще какие-нибудь артефакты? — спросила мама.

Я кивнула, бросив быстрый взгляд на ее друга. Он, казалось, не удивился вопросу.

— Мне удалось вынести еще шесть, — я нагнулась, порылась в своих аккуратно упакованных вещах и достала драгоценности, тщательно завернутые в одну из моих рубашек. Я отдала сверток маме.

— Моя лодка вон там, — сказал он, кивая подбородком. Я отследила его взгляд до узкой лодки, спрятанной в высоких кустах. Я подхватила свою сумку и поплелась за ними, сердце бешено колотилось.

Это было оно.

В рождественское утро дядя Рикардо с Уитом, а также остальными членами команды не найдут меня на Филах. Словно я исчезла, переместилась в другое измерение, как в сказке. Я подумывала о том, чтобы оставить записку для Уита, но отказалась от этой идеи. Я уже сказала ему все, что хотела. Я не могла ему рассказать куда и с кем направляюсь, а также какие цели преследую. Не было смысла оставлять весточку.

Эта глава моей жизни скоро закончится.

Друг мамы первым добрался до лодки, бережно взял вещи у моей матери и положил их внутрь. Мама, нахмурившись, похлопала себя по одежде. Она обернулась и, опустив подбородок, стала осматривать землю.

— Ты что-то потеряла? — спросила я.

— Да, мой маленький шелковый кошелек. В нем мое лекарство от мигреней, — сказала она. — Я никогда не путешествую без него.

Мы все опустились на колени, обыскивая каменистый пляж. Я ничего не нашла, поэтому решила проследить наш путь. Я нервно оглянулась в сторону лагеря. В любую минуту я готова была услышать, как дядя кричит на нас. И вот уже Уит бежит ко мне с разочарованием, написанном у него на лице.

— Может, я обронила его выше по берегу? — прошептала мама, находясь в нескольких шагах позади.

— Я пойду посмотрю, — сказала я. — Встретимся у лодки.

Мама кивнула и, повернувшись, присоединилась к своему другу. Я помчалась к берегу, присела и начала поиски. Густые заросли колючих растений загораживали мне обзор, но я осторожно пробиралась вперед. Наконец, в лунном свете мелькнул блестящий серебром кошелек. Я подобрала его и пошла обратно вниз, тем же путем, которым пришла, но поскользнулась на камне. Мне удалось сохранить равновесие, и к тому времени, как я достигла нужного побережья, мое дыхание сбилось. Я искала маму, но никого не нашла.

Вокруг было жутко тихо.

Я направилась к той части берега, где видела маму с ее другом в последний раз, но никого из них не обнаружила. Сначала я не могла понять, что вижу. Берег был пуст и только следы на песке свидетельствовали об их недавнем присутствии. Паника пульсировала в воздухе вокруг меня. Неужели их обнаружил мой дядя? Или мистер Финкасл? Но я бы непременно услышала какой-нибудь шум. Я бродила по берегу взад и вперед, пока мой ужас разрастался. Дыхание вырывалось изо рта громкими всхлипами.

На меня обрушилось осознание.

Лодка исчезла. Действительно исчезла.

Я посмотрела на Нил и комок застрял у меня в горле. Размытые очертания лодки виднелись вдалеке, и мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть их. Она бесшумно шла по воде.

Она несла мою мать туда, куда было известно одной реке.

* * *

Это была Добрая ночь81.

Канун Рождества. И моя мама бросила меня.

Не знаю, сколько времени я провела у Нила, надеясь, что это была ошибка, что они каким-то образом не смогли справиться с управлением лодкой. Я бы даже поверила, что лодку утащил крокодил.

Что угодно, только не правда.

Между глаз усиливалась боль, давление нарастало болезненной пульсацией. Глаза жгло. Я рухнула