Книга Среди стихий - Александр Ефимович Берман

креслах "Яка", который стоит приподняв нос к небу. Слава как бы внимательно смотрит на приборы, а на самом деле разглядывает девушку, которая рядом. Его пассажиры не просто пассажиры — он ведь с ними один — они члены его экипажа. Слава работает с большим удовольствием сразу на троих пассажиров (и троих Татьян). Сзади двое мужчин: один из них — бородатый охотник, его ружье заперто в багажнике, другой — командировочный в шляпе. Пассажирка смотрит на Славу вот Такими глазами, но все-таки не Такими, как Славина жена (кстати, тоже Татьяна), когда он с дельтапланом на плечах разбегается по плоской крыше своего пятиэтажного дома. Даже троим Татьянам ясно, что Слава совершает отчаянный трюк. Потом Слава спел пилотскую песню, и мы подпевали: гимн мотору и ласковые слова восходящему ветру и солнцу. Тем временем темь за окном поредела. Таня смело потушила свет, и в комнату ворвалась луна. Луна и сама светила ярко, но еще она отражалась от Когутайского ледника.

— Пошли, — сказал мне Слава, встал и включил свет. — Пора!

Мы вышли из уже запертой гостиницы, и пожилой дядя Магомет в коричневой бараньей шапке запер за нами дверь. С ясного, насквозь просвеченного неба летел легонький серебристый снежок совершенно неясного происхождения. Ледник перед нами вызывающе сиял, и мы невольно остановились.

— Или сегодня или никогда, — заговорил Слава. — Через год я уже себе этого не позволю.

— Почему ты ее не взял с нами?

Он не удостоил меня ответом.

Мы направились вдоль северного склона Чегета по тропе, где днем людно, как утром в метро. Только все толкутся на лыжах. Теперь здесь мы были почти одни; лишь изредка впереди из полос тени создавалась одинокая фигура путника, спешащего из Терскола в Чегет. И неясно еще было: достучится ли путник до дяди Магомета и как посмотрит на него дядя через стеклянную запертую дверь.

Мы осмотрели посадочную площадку, и Слава показал, где надо развести костры. И, как положено в таких случаях, сверили часы.

— Дежурный по канатке проснется? — спросил Слава.

— Если обещал, проснется.

Мы пошли опять по той же тропе. Я провожал его, потому что успевал проводить и вернуться, пока он поднимется и подготовит дельтаплан.

Мы шли быстро. Вдруг Слава остановился:

— Эх, Коля, — воскликнул он, — как прекрасна жизнь, если даже с девушкой остаться некогда!

Мы дошли почти до Когутайской поляны, ледник уже просвечивал меж сосен, когда Слава остановился:

— Посмотри на это облачко, — попросил он. Маленькое прозрачное облачко скользило между нами и луной.

— Быстро пройдет, — сказал я.

— Слишком быстро… Куда оно идет?

— Туда.

— Вниз по долине?

— Вниз.

Он стоял и дальше идти не собирался.

— Ты что, думаешь, небо затянет?

— Не-ет. Не затянет… Я рассчитал, где будут ночью потоки вниз по склону, а где вверх. Надо уйти от склона в восходящем потоке. И как можно дальше. Это необходимо. Если этот ветер, который дует сейчас вверху, через час опустится — мне крышка.

— Может опуститься?

— Мало вероятно, но все-таки.

Минуту назад я был с ним уже там, в сияющей высоте, над чернеющей долиной, где мой приятель зажег три красных огонька и стоит, вглядываясь, вслушиваясь, и представляет сам себя в полете. Я уже разбегался там, наверху, на скалах, за секунду до того с замиранием сердца решившись: "Пора!"

А он медлил. Что-то он не спешил. Если бы Таню мы взяли с собой, он бы сейчас не медлил. И, видно, поняв мои мысли, он сказал:

— Подождем часок, Коля. Мы ведь с тобой, слава богу, одни.

Через час вниз по долине рванул ветер. Мы услышали его издали, подождали, и он налетел. Заходили большие деревья, донесся шум Баксана, незамерзшего где-то рядом.

— Ну вот, — сказал Слава, — а ты говорил, что нужны зрители. Я не самоубийца…

Мы проснулись в моей комнатушке, похожей на каюту в подводной лодке. По диагонали из верхнего угла в нижний протянулись трубы дельтаплана. Ткань крыла свисала над нами. Из вентиляционной дыры пробивался свет пасмурного утра.

— Сегодня уеду, — заговорил Слава.

— Почему?

— Понимаешь, надо знать, когда уезжать. Плохо, если пропустишь момент.

Слава уехал. Прощаясь, он подарил мне дельтаплан. Не хотел я принимать такой царский подарок:

— Ты ведь строил его год, и ткань дорого стоит… Но он наставлял меня не слушая:

— Сверху не летай. Аппарат мне не понравился в последнем полете. Летай на склонах внизу…

Привычное течение непривычной горной жизни легко нарушилось. Дельтаплан вторгся из другого мира, путая расстановку персонажей. Но и Таня, становясь главной героиней, была вне основного русла традиции, потому что она прекрасно каталась на лыжах, лучше многих инструкторов. И эти короли микрогосударств теряли при ней очарование и могущество. Нравилось ли им это? Лишний вопрос.

Неожиданно покинув сцену, Славик оставил после себя дельтаплан и Таню, с которой даже не попрощался. Дельтаплан занимал большую диагональ моей "каюты", а Татьяна назначила свидание одновременно двум инструкторам, в числе которых меня не было.

Все знали, что я стал владельцем летательного аппарата, и все знали теперь о Татьяне, которая на северной трассе обогнала двух инструкторов. Гонка продолжалась в долине.

Татьяна посетила мою "каюту", посмотрела на дельтаплан и "не поверила", что Славик уехал. Она просила "ему" передать, что "все" завтра ждут полетов на Третьем Чегете. Кроме того, она еще успела распустить слух, что полеты состоятся.

Я хотел совершить несколько пробных полетов внизу, как и советовал Славик. Но значительный круг болельщиков и помощников, который сразу образовался, советовал поупражняться на Третьем Чегете от стартового домика вниз к верхней станции канатки — самое людное место на самом верху горы. Каждому, кто умеет летать на дельтаплане и знает склоны Третьего Чегета, ясно, что приземлиться там негде. Я знал склоны, но не умел летать и согласился…

Я становился комическим персонажем: сейчас он шлепнется, и все засмеются. Летательный аппарат совершенно театральный, ситуация тоже, герой тоже, настоящая лишь высота. Я начинаю серьезно относиться к происходящему, но и моя серьезность соответствует комическому сюжету. Комизм и