Книга Пережить. Наука и искусство долголетия - Peter Attia

моего уличного автомобиля передает дороге только часть своей мощности через шины, то остальная часть энергии утекает, теряясь, прежде всего, на трение и непроизводительное движение. Части автомобиля, которые не должны двигаться относительно друг друга, делают именно это. Как бы ни было весело дрифтовать на повороте, эта потерянная энергия разрушает шины и наносит урон подвеске. Ни то, ни другое не продержится долго. Когда такое происходит в нашем теле, эта сила (так это называется) рассеивается по пути наименьшего сопротивления - как правило, через суставы, такие как колени, локти и плечи, и/или позвоночник, любой из которых или все они в какой-то момент дадут сбой. Травмы суставов почти всегда являются результатом такой утечки энергии.

В целом, стабильность позволяет нам создавать максимальную силу наиболее безопасным способом, соединяя различные группы мышц нашего тела с гораздо меньшим риском травмирования суставов, мягких тканей и особенно уязвимого позвоночника. Цель - быть сильным, подвижным, гибким и ловким, когда вы перемещаетесь по миру.

В действии стабильность может быть великолепна. Устойчивость позволяет худому питчеру бросать молниеносные мячи. Устойчивость позволяет Каю Ленни кататься на огромных волнах в фильме "Челюсти". Но стабильность - это еще и то, что позволяет семидесятипятилетней женщине продолжать играть в теннис без травм. Устойчивость - это то, что не дает восьмидесятилетней бабушке упасть, когда она наступает на неожиданно высокий бордюр. Стабильность дает девяностопятилетнему мужчине уверенность в том, что он сможет выгулять свою любимую собаку в парке. Она позволяет нам продолжать делать то, что мы любим. А когда у вас нет стабильности, неизбежно случаются плохие вещи - как это произошло со мной, и с Софи, и с миллионами других людей, ранее имевших хорошую физическую форму.

 

-

Приступ боли в пояснице был лишь началом моей истории травм. Один из заплывов на Каталине я завершил с разрывом лабрума, который почти наверняка был усугублен тем, что я по четыре часа в день тренировался в бассейне и океане и продолжал это делать даже после того, как начал чувствовать боль. Более пятнадцати лет спустя мне все еще требовалась операция, чтобы исправить эту проблему. Такова была цена, которую я заплатил за чрезмерное увлечение одним конкретным видом спорта. Но прошло еще несколько десятилетий, прежде чем я начал по-настоящему понимать, почему я повредил спину.

Эти знания я получил благодаря Бет Льюис, бывшей профессиональной танцовщице и пауэрлифтерше, тренеру и гению движения во всем мире, которая в то время жила в Нью-Йорке. (Мы едва успели поздороваться, как она приказала мне снять футболку и присесть на корточки. Я повиновался, и она не была впечатлена. Я был подавлен. Я всегда считал себя человеком, который знает, что делает в спортзале. А теперь мне сказали, что я не могу правильно сделать даже простое приседание.

Как видно из фотографии "до" слева (см. рис. 13), видео, снятое на iPhone, повествует о печальной истории: Когда я нагрузила бедра и опустилась вниз, я автоматически сместила все свое тело вправо. Кажется, что я вот-вот опрокинусь. Моя проблема, как наглядно показывают эти фотографии, заключалась в том, что мне не хватало устойчивости. Мне даже больно смотреть на них сейчас, потому что они напоминают мне о тысячах ужасных, вызывающих напряжение приседаний, которые я совершил в этом неудобном положении.

Я даже не осознавал, что делаю это, но, скорее всего, компенсировал различные травмы и слабости, накопленные за годы работы. Так все и происходит, как я узнал: Мы пытаемся обмануть или обойти имеющиеся травмы и ограничения, а в итоге создаем новые проблемы. Этот наклон вправо может даже объяснить мою травму спины, когда мне было всего 20 лет; даже в тот момент я уже много лет поднимал тяжелые веса. Исправление ситуации оказалось девятимесячным процессом, но в итоге я выпрямился, как вы можете видеть на фотографии "после" справа. Это потребовало переобучения не только моего тела, но и моего мозга.

 

-

И Бет, и Майкл Стромснесс, тренер, с которым я занимался в Калифорнии и который познакомил меня с Бет, были знакомы с тем, о чем я никогда не слышал, - DNS. Сокращение от динамической нервно-мышечной стабилизации, DNS звучит сложно, но оно основано на самых простых и естественных движениях, которые мы совершаем: на том, как мы двигались, когда были младенцами.

Теория DNS заключается в том, что последовательность движений, которую проходят маленькие дети на пути к обучению ходьбе, не случайна, а является частью программы нервно-мышечного развития, которая необходима для того, чтобы мы могли правильно двигаться. По мере того как мы проходим через эту последовательность движений, наш мозг учится управлять нашим телом и вырабатывать идеальные модели движения.

DNS возникла благодаря группе чешских неврологов, которые работали с маленькими детьми с церебральным параличом в одной из пражских больниц в 1960-х годах. Они заметили, что из-за своего заболевания эти дети не проходили обычные младенческие этапы - катание, ползание и так далее. Поэтому у них всю жизнь были проблемы с движением. Но когда дети с церебральным параличом проходили "тренировочную" программу, состоящую из определенной последовательности движений, повторяющих обычные этапы обучения ползанию, сидению и, в конце концов, стоянию, их симптомы улучшались, и они могли лучше контролировать свои движения, когда взрослели. Исследователи поняли, что по мере взросления у большинства здоровых людей происходит обратный процесс - мы теряем эти естественные, здоровые, почти укоренившиеся паттерны движения.

Так, мой младший сын, Айртон, может выполнить идеальное приседание "попой к траве", опуская свою маленькую попку практически до земли, резко сгибая колени и оставаясь при этом абсолютно сбалансированным и сильным. Это просто идеальный шарнир бедра, и каждый раз он поражает меня. Он абсолютный мастер. Но когда я попытался выполнить то же движение, то в итоге оказался в нелепой полусогнутой позе на фотографии "до": одно бедро направлено вниз, плечи перекошены, ноги развернуты наружу. Мой малыш умеет приседать, а я, видимо, нет.

Как и моя четырнадцатилетняя дочь Оливия (до того, как Бет занялась и ею). Гибкая, как Гамби, худая, но сильная, она должна была бы уметь приседать не хуже, а то и лучше своего младшего брата. Но она не могла, потому что даже в своем юном возрасте уже провела две трети своей жизни в школе, в основном сидя на стульях. Идеальные модели движений, которые она усвоила в младенчестве и детстве, стерлись еще до того, как она смогла развить устойчивость бедер, необходимую для правильного приседания. Если она проведет следующие