Книга Путь на восток - Мила Гусева

смертельным вирусом, никак не заканчивался. Не заканчивалось и моё бренное существование, ведь жизнью в полноценном смысле я это назвать не могла.

А потом всё изменилось.

Не резко и не внезапно, нет. Это случилось плавно и незаметно, но… Тот роковой день, когда хренов герой направил мне в спину свой жалкий Кольт 1911, стал отправным пунктом абсолютно нового маршрута, совершенно иного временного отрезка, той самой фатальной точкой невозврата, после которой уже ничего не могло как быть прежде.

Жаль, что я поняла это только сейчас.

В ту самую фатальную секунду, когда гнилые зубы плотоядной твари безжалостно сомкнулись у него на шее, а горячая алая кровь брызнула во все стороны, запачкав девственно белую кафельную плитку на грязном полу.

Машинально потирая ушибленный затылок, я словно в замедленной съёмке наблюдала, как Торп неловко взмахнул руками в рефлекторном и бесполезном жесте — стремился защититься. Или защитить меня. Не знаю. Oh merda. А потом он очень медленно осел на пол, не сводя с меня растерянного остекленевшего взгляда своих насыщенно-зелёных глаз.

Кажется, прошло бесконечно много времени.

Но на деле — не больше нескольких секунд.

Первоначальное оцепенение постепенно спадает, а мощный выброс адреналина разом запускает базовые инстинкты организма.

Я резко тянусь за отлетевшим в сторону автоматом, не без труда прицеливаюсь предательски дрожащими руками и нажимаю на спусковой крючок. Оглушительная очередь выстрелов эхом отражается от бетонных стен здания — и ненавистная тварь отлетает на полметра назад, врезавшись спиной в полку с чипсами и попрощавшись с гнилостным содержимым черепной коробки.

Вот только… это нисколько не меняет кошмарной реальности, в которой хренов герой продолжает лежать на полу словно сломанная тряпичная кукла, а багряная кровь с острым запахом металла струится из его растерзанной шеи, заливая всё вокруг.

Где-то на заднем плане истошно визжит Энид, смутно доносится топот приближающихся шагов, но все прочие звуки воспринимаются совершенно побочно — я никак не могу оторвать немигающий шокированный взгляд от стремительно увеличивающейся лужи крови. И никак не могу собрать воедино жалкие остатки самообладания, чтобы подползти к Торпу. Отчего-то мне кажется, что если я приближусь к нему, если действительно почувствую на своих пальцах горячую липкую жидкость с запахом соли и металла, то жуткая картинка окончательно станет реальностью.

— Боже милостивый! — Синклер верещит во всю глотку, зажав рот рукой и испуганно округлив глаза. Машинально перевожу на неё растерянный расфокусированный взгляд, чтобы увидеть, как на кукольном личике блондинки расцветает выражение кристально чистого ужаса напополам с паникой. — Помогите! Кто-нибудь, помогите!

В другое время я бы наверняка раздражённо закатила глаза и ядовито сообщила, что максимально глупо звать на помощь неизвестно кого, находясь на расстоянии многих километров и многих лет от цивилизации, но сейчас моих сил хватает лишь на то, чтобы рвано выдохнуть и трусливо зажмуриться.

Oh merda, я не хочу этого видеть. Я отчаянно мечтаю, чтобы всё произошедшее оказалось очередным ночным кошмаром — ущипни посильнее за руку, и жуткий морок растает без следа. Кажется, я даже впрямь зажимаю кончиками пальцев кожу на запястье и немного оттягиваю, желая почувствовать острую вспышку боли — чтобы физические ощущения заглушили тот мучительный водоворот, что закручивается в душе мощной воронкой, грозящей утащить на самое дно. Проклятье, почему мне вдруг становится так больно?

— Ксавье… Эй! Посмотри на меня! — до моего слуха доносится встревоженный дрожащий голос кудрявого миротворца, а затем — звуки звонких хлопков ладонями по щекам. — Грёбаное дерьмо! Не вздумай отключаться! Эй! Уэнсдэй! Уэнс, твою мать!

Не сразу понимаю, что последняя реплика адресована мне — пока не чувствую, как мужские руки крепко обхватывают мои плечи и с силой встряхивают. Резко распахиваю глаза и упираюсь взглядом в искаженное страхом веснушчатое лицо Тайлера, который нависает прямо надо мной, напряжённо кусая обветренные губы.

— Уэнс, ты слышишь меня? — сосредоточенно спрашивает он, с тревогой заглядывая в лицо.

Вяло киваю, не будучи уверенной в своей способности издать хоть один членораздельный звук. Сердце бешено колотится в клетке из рёбер, болезненно сжимается вопреки всем законам нормальной анатомии, а в горле стоит мерзкий колючий комок, который невозможно проглотить. Ко всему прочему в уголках глаз начинает предательски щипать — Oh merda, неужели я близка к тому, чтобы разрыдаться?

— Ты должна перевязать рану, слышишь меня? Блять, да очнись ты! — почти рычит Галпин, снова встряхивая меня как тряпичную куклу с обрезанными ниточками. — Ты нужна нам!

Едва воспринимаю смысл его слов.

В голове клубится туман, а безотчётный страх смерти нещадно царапает в районе солнечного сплетения старым зазубренным ножом.

Похоже, я так много думала о своей смерти, что окончательно свыклась с этими мыслями и напрочь позабыла, что гораздо страшнее другое — когда в паре шагов от тебя умирает другой человек, а ты не можешь сделать совершенно ничего, чтобы предотвратить кошмарный исход.

Но я должна попытаться.

Должна сделать хоть что-то.

Поглубже вдыхаю сухой пыльный воздух, насквозь пропитанный запахом металла — к горлу опять подступает мерзкая тошнота, но мне кое-как удаётся подавить рвотный позыв.

Не имея никаких сил подняться на ноги, я вяло дёргаю плечами, сбрасывая руки миротворца, и на четвереньках подползаю к доморощенному герою. Я пачкаю ладони в луже крови ещё до того, как успеваю прикоснуться к рваной ране на его шее и зажать двумя пальцами порванный в клочья сосуд. Смутно чувствую биение чужого пульса, и это ощущение становится слабым катализатором для запуска заторможенного мыслительного процесса.

Благо, это не сонная артерия.

Вроде бы это не сонная артерия.

Но вряд ли это нам чем-то поможет.

Oh merda, я ведь не врач — и едва понимаю, что должна делать, и каким образом я могу остановить настолько сильное кровотечение.

— Господи, Господи… — бормочет Энид как заведённая, замерев неподвижной статуей на расстоянии пары шагов от нас. Младенец в её руках истошно надрывается, но блондинка не предпринимает никаких попыток его успокоить. — Что же нам делать, Господи…

Жаль, что Господь не ответит на её отчаянные молитвы — очевидно, грёбаный старик, гордо восседающий посреди облаков, взял бессрочный отпуск три года назад, оставив нас разбираться с этим дерьмом самостоятельно.

— Возьми это… — Тайлер суёт мне в руки какую-то засаленную шерстяную тряпицу, некогда бывшую шарфом.

Но это лучше, чем ничего.

Поэтому забираю у него кусок плотной колючей ткани и прижимаю к рваной ране, безуспешно пытаясь остановить кровотечение. Для удобства слегка приподнимаю голову Ксавье и кладу к себе на колени, напрочь игнорируя тот факт, что джинсы неизбежно пачкаются в луже крови. Пальцы свободной руки запутываются в его