Книга Необыкновенные приключения экспедиции Барсака - Жюль Верн

Легкими шагами она приблизилась к двери, через которую ежедневно исчезал Гарри Киллер, и вставила ключ в замочную скважину. Дверь бесшумно открылась. За ней была лестница в нижние этажи. Осторожно прикрыв за собой дверь и ступая на цыпочках, Жанна Бакстон стала спускаться по лестнице, слабо освещенной единственной лампочкой.

Оставленная ею комната находилась во втором этаже дворца, но, опустившись в первый, она увидела новую лестницу, ведущую в подвальный этаж. После недолгого колебания она сошла вниз.

Жанна оказалась в прямоугольном вестибюле, на пороге которого остановилась в нерешительности. Негр-часовой, сидевший на диванчике, вскочил при ее появлении. Жанна тотчас успокоилась: часовой не имел враждебных намерений, наоборот, почтительно прислонился к стенке, чтобы дать пройти ночной посетительнице. Она поняла причину этого неожиданного уважения, когда узнала в часовом человека из Черной стражи. Как и Веселые ребята, встреченные на эспланаде, негр часто видел Жанну и был убежден в ее влиянии на Господина.

Она твердым шагом прошла перед ним, и он не воспротивился. Но это было не все: за человеком находилась дверь.

Изображая уверенность, которой она на самом деле не чувствовала, Жанна Бакстон вставила ключ Гарри Киллера в замочную скважину. И эта дверь открылась перед ней, как и первая. Жанна оказалась в длинном коридоре, продолжавшем вестибюль, где направо и налево была дюжина дверей. Все они, кроме одной, были открыты. Жанна Бакстон окинула взглядом ближайшие комнаты, вернее, камеры, без свежего воздуха и света, меблированные лишь столом и жалким ложем. Камеры пустовали, и казалось, их никто уже давно не занимал.

Оставалась одна закрытая дверь. Жанна Бакстон в третий раз пустила в ход тот же ключ, и дверь открылась. Она сначала ничего не разглядела в комнате, там царил мрак. Потом ее глаза привыкли к темноте, она увидела смутную тень и услышала ровное дыхание спящего.

Точно предчувствуя каким-то сверхъестественным образом удивительное открытие, которое ей предстояло, Жанна ослабела. Трепещущая, с бьющимся сердцем, без сил, она оставалась на пороге, а ее взгляд напрасно пытался проникнуть во тьму. Наконец, она вспомнила, что в коридоре, у двери, есть выключатель, и повернула его.

Какое неожиданное и ужасное потрясение испытала Жанна Бакстон!

Если бы она увидела в этой подземной тюрьме одного из тех, кого только что оставила на заводе, если бы даже нашла там своего брата Джорджа Бакстона, в смерти которого была уверена десять лет, она не была бы так поражена.

Пробужденный внезапным светом, человек поднялся на кровати, поставленной в углу комнаты. Одетый в лохмотья, сквозь дыры которых просвечивало тело, покрытое бесчисленными ранами, худой, как скелет, он с трудом пытался распрямиться, поворачивая к свету расширенные от страха глаза.

Но, несмотря на ужасные следы долгих пыток, несмотря на изможденное лицо, бороду и всклокоченные волосы, Жанна Бакстон не могла обмануться и без колебания узнала несчастного узника.

Совершенно невероятным и поразительным было чудо, что в глубине блекландской темницы она узнала того, кого оставила шесть месяцев назад в Англии за мирным трудом. Этот человеческий обломок, это замученное существо был ее брат Роберт-Льюис Бакстон.

Шатаясь, с глазами, вышедшими из орбит, охваченная суеверным ужасом, Жанна оставалась недвижимой и немой.

— Льюис! — воскликнула она, наконец, устремляясь к несчастному брату, который бормотал с растерянным видом:

— Жанна! Ты здесь! Здесь!

Они упали друг другу в объятия и долго рыдали, не в силах вымолвить ни слова.

— Жанна! — прошептал, наконец, Льюис. — Как могло случиться, что ты пришла ко мне на помощь?

— Я расскажу потом, — ответила Жанна. — Поговорим о тебе. Объясни мне…

— Я ничего не могу сказать! — вскричал Льюис с жестом отчаяния. — Я ничего не помню. Пять месяцев назад, 30 ноября, в моем кабинете я был оглушен жестоким ударом в затылок. Я очнулся связанным, с заткнутым ртом, в каком-то ящике. Меня перевозили, как багаж, двадцатью разными способами. В какой я стране? Не знаю… Вот уже четыре месяца, как я не покидаю этого каземата, и каждый день мое тело терзают щипцами, меня бьют бичом…

— О! Льюис! Льюис! — застонала Жанна, рыдая. — Но кто же этот палач?

— Это — самое худшее… — печально начал Льюис. — Ты даже не отгадаешь, кто предается таким жестокостям… — Льюис внезапно замолк.

Его протянутая рука указывала на что-то в коридоре, а глаза выражали неописуемый ужас.

Жанна посмотрела на дверь. Она побледнела, и рука ее вытащила из-за корсажа оружие, найденное в Кубо, в могиле брата. С глазами, налитыми кровью, с пеной на губах, с хищно оскаленными зубами, свирепый, ужасный, отвратительный, перед ними стоял Гарри Киллер.

ГАРРИ КИЛЛЕР

— Гарри Киллер! — вскричала Жанна.

— Гарри Киллер? — спросил Льюис Бакстон и удивленно посмотрел на сестру.

— Он самый, — проворчал Киллер хриплым голосом.

Он сделал шаг вперед, и его громадная фигура загородила всю дверь. Он опирался о косяки, стараясь утвердить равновесие, сильно поколебленное вечерними возлияниями.

— Это так, по-вашему, сдаются? — забормотал он со злобой. — Мадемуазель устраивает свидания без ведома будущего мужа?..

— Мужа?.. — повторил удивленный Льюис.

— Или вы думаете, что я уж так сговорчив? — прибавил Гарри Киллер, войдя в темницу и протянув к Жанне свои огромные волосатые руки.

— Не подходите! — вскричала Жанна, размахивая кинжалом.

— Oхo! — иронически заметил Гарри Киллер. — У осы есть жало!

Все же он благоразумно остановился посреди камеры, не спуская глаз с кинжала, которым грозила ему Жанна Бакстон.

Воспользовавшись его нерешительностью, она увлекла с собой брата к двери, отрезая таким образом отступление противнику.

— Да, я имею оружие, — отвечала она дрожа, — и какое оружие! Я нашла этот кинжал в могиле… в Кубо!

— В Кубо? — повторил Льюис. — Не там ли, где Джордж…

— Да, в Кубо, где пал Джордж, погибший не от пули, но сраженный этим оружием, на котором написано имя убийцы — Киллер!

Гарри Киллер сделал шаг назад при упоминании о драме в Кубо.

Бледный, растерянный, он оперся о стену каземата и смотрел на Жанну с каким-то страхом.

— Киллер, говоришь ты? — вскричал в свою очередь Льюис, — Ты ошибаешься, Жанна. Не таково имя этого человека… Оно другое, оно еще хуже и не ново для тебя…

— Другое?

— Да… Ты была еще малюткой, когда он нас покинул, но много раз слышала о нем. Это сын твоей матери, Вильям Ферней, это твой брат!

Разоблачение, сделанное Льюисом Бакстоном, произвело совершенно различное впечатление на двух других действующих лиц этой сцены. В то время, как Жанна, уничтоженная, бессильно опустила руку, Вильям Ферней — оставим за ним отныне его настоящее имя — вновь получил всю свою самоуверенность. Казалось, он сразу протрезвился. Он выпрямился и устремил на Жанну и Льюиса взгляд, горящий ненавистью и неумолимой жестокостью.