Книга Преемственность - Д.Дж. Штольц

Со вздохом облегчения Уильям стал писать дальше, слегка покраснев — он понял, что Филипп подшутил над ним, хоть и беззлобно.

— Вот эти два ответа перепиши, — Филипп помахал всего лишь двумя из восьми писем в воздухе и с довольным видом передал их Уильяму.

Тот кивнул, нахмурился и стал перечитывать свои ответы. Он ничего не понимал. Расчеты были сделаны верно: в первом письме Уильям отметил неверно предоставленные данные по урожаю, которые были чересчур заниженными даже для плохого сезона (Уильям сверил данные по старым журналам на полках), а во втором молодой Вождь Порталойна вообще заявил, что подать от проезжавших мимо него купцов составила ноль даренов.

— Господин, я не понимаю…

— Чего же?

— Прошу меня извинить, но где здесь ошибка в расчетах? — Уильям еще раз изучил присланный из Далмона отчет и сверил его со своим ответом.

Он еще раз все пересчитал, сверил цифры, но все оказалось изложено верно.

— Ты посчитал все верно. Дело не в цифрах, а в самом ответе, — поднял брови Филипп и, увидев обескураженный вид рыбака, вздохнул. — Уильям, я — лорд Вождя Далмона, а не наоборот.

— Я слишком добродушен в ответах от вашего имени? — наконец догадался Уильям.

— Да! — кивнул граф, удовлетворенный тем, что Уильям сам дошел до этой мысли. — Запомни, большинство людей признают лишь силу! Это не значит, что ты должен бранить или угрожать им с первых строк. Но они должны понимать, с кем имеют дело. А иначе…

Филипп замолчал и посмотрел на Уильяма, ожидая, что тот поймет и эту мысль.

— Обнаглеют?

— Именно! Поэтому сделай эти два ответа более жесткими и напомни о каре за обман лорда — повешении.

— Хорошо, милорд! А… а многих вы уже вешали?

— Достаточно. Когда я заменил своего отца в Управлении, то упразднил разделение земель между баронами в Солраге. Как думаешь, зачем?

— Не знаю, господин…

— Каждый барон заботился лишь о том, чтобы его стол ломился от яств, абсолютно не интересуясь благосостоянием своих крестьян, состоянием дорог и так далее. Те, кто жил вдоль трактов — жировали, пока отдаленные от торговых путей земли влачили жалкое существование. За примером далеко ходить не нужно, достаточно посмотреть на Офуртские поселения.

— Так вы это сделали, чтобы было проще контролировать земли?

— Верно, — тепло ответил Филипп, радуясь догадливости рыбака. — Полсотни лет я унимал бунты, вешал, и в конце концов все земли, поделенные на провинции и управляемые Вождями и наместниками, отчитываются и служат мне. Это позволяет строить хорошие дороги и грамотно распределять финансовые потоки между землями. Многие, конечно, подворовывают, и без этого никак. Но когда кто-то начинает зарываться, то на помощь приходит старая добрая виселица.

Граф хищно ухмыльнулся.

— Знаете, я читал в книге про родословную королей Гаиврара историю о Вериатели Грозной, — чуть вздрогнул Уилл. — До сих пор вспоминаю строку «За время правления Вериатели Грозной, королевы Эдрубра на Найге, Герцогини Азури, Повелительницы гор и еще много титулов, было повешено более тысячи человек». Мне тогда казалось это выдумкой и просто эдаким приукрашиванием.

— Нет, Уильям. Это лишь в сказках землями правят добрые и благородные короли. На деле правление — это хождение по колено в крови. Кстати, насчет Вериатели. Ты с ней так и не виделся с самого Офурта?

— Не виделся, милорд, — тоскливо покачал головой молодой вампир, которому в последние дни во время дремоты часто снилась его любимая демоница. — У Брасо около города нет ни единого укромного места, а на людях Вериателюшка… Вериатель то есть… не любит показываться. Да и погода дурная, мы лишь пару раз с Йевой прогулялись до Вороньего камня и все.

Раздался беспокойный стук в дверь, и Филипп с Уильямом посмотрели в сторону массивной дубовой двери. Дверь открылась, и из проема появился старик Него. Он тяжело дышал, словно долго бежал — возраст давал о себе знать.

Немного отдышавшись, Него поклонился графу.

— Господин, прибыл… Ох… Прибыл. — Взволнованный старик прижал руку к сердцу, стараясь утихомирить его бешеный стук. — Прибыл Бруно из Спрятанного поселения на Волчьем озере!

Филипп подскочил с кушетки и направился прочь из кабинета. Но у двери граф замер, обернулся и взглянул на Уильяма, который замер с пером в руке.

— Пойдем со мной, познакомишься и с другими нелюдьми Солрага.

Взволнованный Уильям забыл об ответах и побежал за своим господином, поправляя на ходу черное котарди, смятое от долгого сидения.

На первом этаже замка располагался большой зал, в котором граф принимал большинство посетителей. Он садился в массивное кресло из темного дерева, подлокотники которого украшала резьба в виде воронов, и выслушивал прошения, разрешал споры и выносил приговоры.

Но сейчас перед пустым креслом стоял высокий мужчина лет пятидесяти, чуть полноватый, но широкий в плечах. Он был одет в шерстяные штаны, высокие кожаные сапоги и серую плотную рубаху с надетым поверх теплым жилетом с капюшоном, отороченным мехом. В руках гость держал старый и поношенный плащ, видавший лучшие годы.

Филипп неторопливым шагом прошел мимо человека и также не спеша уселся в кресло, устроился поудобнее и сложил сцепленные пальцы на коленях. Граф выжидательно посмотрел на гостя, которого Него представил, как Бруно из Спрятанного поселения. В зале воцарилось молчание.

Повертев головой по сторонам, Бруно обменялся взглядами со своими двумя спутниками, стоявших позади него чуть поодаль — те выглядели такими же высокими и мощными, — а затем пригладил пышную шевелюру рукой и отвесил небольшой поклон Филиппу.

— Приветствую… господин… — медленно произнес он и, шумно втянув носом воздух, бросил взгляд на стоящих у стены Него и Уильяма, задержавшись чуть дольше положенного на Уильяме. Затем он снова обратил взор выпученных синих глаз на графа.

— И тебе здравствуй, Бруно, сын Катьела, — покровительственно кивнул Филипп, всматриваясь в прибывшего гостя с холодным выражением лица. Их лица располагались на одном уровне благодаря подиуму, на котором стояло кресло. — Ты очень долго реагировал на мое послание.

— Да… На то были причины, — последовал неспешный ответ.

— Меня не волнуют причины, Бруно. Ты должен был стоять здесь еще весной.

До чуткого носа Уильяма донеслись запахи, исходившие от трех прибывших мужчин, и он неожиданно для себя поморщился. Запахи были сильные, резкие, и пахло так, словно эти трое только что вышли из псарни, где провели несколько дней. Все это раздражало, и он, едва сдержавшись, чтобы не чихнуть, почесал нос, как можно незаметнее. То же происходило и с Него, обоняние которого хоть и стало много хуже с годами, но все же было достаточным, чтобы почувствовать этот смрад. Но Управитель не стал сдерживать позывов и просто брезгливо помахал перед лицом рукой, отгоняя от себя вонь.