Книга Беззвездное море - Эрин Моргенштерн

Еще шаг и другой, кашемир мягко оглаживает ему спину. Свет, доносящийся из комнаты, гаснет. Он вытягивает руку в сторону и стукается о камень. Стена чуть изогнута. Должно быть, туннель.

Закери вслепую продвигается вперед, выставив перед собой руку, и чья-то рука хватается за нее.

– Посмотрим, куда это нас приведет? – шепчет Дориан ему на ухо.

Закери сжимает его ладонь, и так, за руку, они идут по туннелю, и тот приводит их в комнату. Освещена она единственной свечой, поставленной перед зеркалом, так что пламя свечи двоится.

– Сомневаюсь, что это Нарния, – говорит Дориан.

Закери не без труда приспосабливает глаза к освещению. Дориан прав, это не Нарния. Это комната, из которой выходит много дверей.

На каждой двери резной рисунок. Закери подходит к ближайшей, не без сожаления отпустив руку Дориана, но уж слишком ему любопытно.

На двери вырезана девушка с фонарем в руке на фоне темного неба, кишащего крылатыми существами, которые, разинув клювы, шипят и целятся в нее грозными когтями.

– Эту давай не открывать, – говорит Закери.

– Согласен, – кивает из-за его плеча Дориан.

Они перемещаются от двери к двери. Вот резной город с пузатыми башнями и остроконечными шпилями. Вот залитый лунным светом остров.

Одна дверь изображает фигуру за решеткой, которая через прутья тянется к узнику, сидящему в другой клетке, который совсем как тот пират в подземелье. Закери собрался было открыть эту дверь, но Дориан привлекает его внимание к другой.

На той двери – резное изображение празднества. Десятки безликих фигур пляшут под знаменами и фонарями. На одном из знамен выгравирована полная луна в окружении растущих и убывающих полумесяцев.

Дориан открывает эту дверь. Там темно. Он входит внутрь, Закери за ним, но как только он входит, Дориан исчезает. Закери зовет его, оглядывается на комнату с множеством дверей, но та тоже исчезла.

Он отворачивается от исчезнувшей комнаты и видит себя в ярко освещенном коридоре, облицованном книгами.

Две женщины в длинных платьях проходят мимо, чуть не задев его, явно занятые друг другом больше, чем им, проходят, смеясь.

– Добрый день, – говорит он им в спину, но они даже не оборачиваются.

Он смотрит, что теперь у него за спиной. Двери нет, всюду книги. Высокие шкафы плотно, вдоль и поперек, забиты книгами, на которые, это видно, высокий спрос, они потерты, зачитаны, некоторые так и лежат открыты. Несколькими шкафами дальше листает какой-то томик привлекательный молодой человек с шевелюрой рыжей до красноты.

– Простите, пожалуйста, – говорит ему Закери, но человек не отрывается от своей книги. Закери протягивает руку, чтобы коснуться его плеча, и ощущение в пальцах от прикосновения к ткани странное, словно она есть и ее нет. Словно это не реальное ощущение, а идея прикосновения к плечу человека в блейзере. Осязательная версия фильма, который должным образом не озвучен. Закери в изумлении отдергивает руку.

Рыжий смотрит вверх, но как бы мимо него.

– Вы пришли на праздник? – спрашивает он.

– Какой праздник? – переспрашивает Закери, но их прерывают прежде, чем рыжий успевает ответить.

– Уинстон! – зовет мужской голос из-за коридорного поворота, в том направлении, куда ушли девушки в длинных платьях.

Рыжий кладет свою книгу и, слегка поклонившись Закери, уходит на голос.

– По-моему, там был призрак, – небрежным тоном сообщает он тому, кто его звал, и они удаляются по коридору.

Закери смотрит на свои руки. Выглядят они совершенно так же, как раньше. Берет книгу, которую рыжий поставил на полку, и впечатление от нее такое, словно она весома и основательна, но все-таки не вполне, как будто его мозг говорит ему, что он держит книгу, хотя на самом деле книги в руках нет.

Однако ж книга есть. Он открывает ее и, к своему удивлению, узнает отрывки стихов. Сапфо.

Вспомнит со временем кто-нибудь,

верь,

и нас[3].

Закери закрывает книгу и ставит ее на полку, вес ее переносится как бы не совсем одновременно с действием, но, похоже, он уже предвидит эти тактильные несоответствия и понемногу с ними осваивается.

Из другого зала доносится смех. Вдалеке играет музыка. Дело происходит, несомненно, все в той же Гавани на Беззвездном море, но Гавань вокруг вибрирует и живет, и, главное, многолюдна.

Он проходит мимо золоченой статуи обнаженной женщины, но та вдруг шевелится, и тогда становится ясно, что это настоящая женщина, тело которой все сплошь выкрашено золотом. Она тянется к нему, когда он проходит мимо, касается его рукава и оставляет на нем полоски золотистой пудры.

Он идет дальше, и лишь немногие встречные дают понять, что замечают его присутствие, но вообще люди, кажется, каким-то образом чувствуют, что он там есть. Они расступаются, чтобы он мог пройти. Народу становится все больше, и нельзя уже не понять, в каком направлении происходит движение.

Еще один поворот, и он оказывается на широкой лестнице, которая ведет в бальный зал. Лестница увешана фонариками и гирляндами из золоченой бумаги. На каменные ступени золотыми волнами сыпется конфетти, блестящими кружочками садится на волосы, плечи, на подолы платьев и манжеты брюк, плавно кружится над головами.

Закери, как приливом, подхвачен праздничной толпой. Бальный зал, когда он туда входит, выглядит и знакомым, и преображенным на удивление.

Пространство, которое он видел темным, пустым и гулким, заполнено людьми. Люстры пылают, окатывая зал танцующим светом. Потолок усеян серебристыми воздушными шариками. От шариков тянутся вниз длинные поблескивающие ленты, которые – подойдя ближе, это можно разглядеть – утяжелены жемчужинами. Все вокруг колышется, мерцает и золотится. Пахнет медом и фимиамом, мускусом, потом, вином.

Виртуальная реальность не так уж реальна, если ничем не пахнет, замечает голос в его голове.

Ленточные занавеси, свисающие из воздушных шаров, формируют лабиринт, получается, что огромное пространство разделено этими колышущимися полупрозрачными стенами на много пространств. Созданные на время бала комнаты и альковы оживлены виньетками из стульев, каменный пол укрыт пышными цветными коврами, столы задрапированы шелком темнейшей ночной синевы, усеянной звездами, и заставлены медными чашами и вазами, в которых вино, фрукты и сыр.

Женщина в длинном платье служительницы, с волосами, повязанными шарфом, держит большую чашу, наполненную золотистой жидкостью. Окунув туда пальцы, гости вынимают их покрытыми мерцающим золотом. Струйки его стекают у них по рукам, пятнают одежду. Закери примечает, особенно у дам, красноречивые блестящие отпечатки за ушами и на затылке, над декольте и ниже, чем талия.