Книга Рутина - Евгений Алехин

Удача: жидомексиканка Эйприл орудовала над мужиком вместе с албанкой Breanne Benson. С Брайан у меня в свое время тоже был роман. Одну киноновеллу, где мужик по имени Келли трахает Брайан в унтах, сидящую на велосипеде, я посмотрел раз пятьдесят.

– Какая встреча, девочки. Жена и вы, две моих бывших, – пробормотал я чуть слышно.

– Не пизди, – сказала Оксана.

Если хочешь сохранить душу, не привязывайся к внешности порноактрис. Просто выбирай туловище и бездумно сливай лишнюю сперму пару раз в неделю. Иначе тебе пиздец. Мне – пиздец. Все, я дал уже много концертов, рассмотрел много красивых лиц, даже переспал с каким-то количеством дам. Но я переспал не так, как Оксана спала с мужиками до меня. У меня это было не веселье, а марафон от тоски до депрессии. Теперь мне нужно, чтобы русская жена сидела на мне, а актрисы со сложной родословной лизались на экране. Дальше понадобятся все более редкие типажи, все более сложные оттенки кожи. Потом, возможно, я смогу дрочить только на видео, в котором животные ебут людей. Собака трахает женщину, тренер отсасывает у дельфина. Потом, видимо, придется брать ружье и охотиться на людей. Может быть, стану педофилом. Юные красотки манят, со временем захочется присунуть ребенку. Или хотя бы посмотреть мокруху. Я откинул ноутбук и попытался сконцентрироваться на своей жене.

– Жена, – сказал я. – Иди сюда. Поцелуй меня.

– Муж, – сказала она. – Объелся груш.

Почему кричат «горько» на свадьбе? Никогда не задумывался. Может быть, какой-то намек, наводка на то, что скоро в жизни ничего не останется, кроме горечи?

– Йо мус – но шус, – вспомнил я каламбур индийской торговки на берегу моря.

Мы повозились еще немного, мне удалось кончить. Сопля так и лежала на супруге, пока я работал языком. Несколько незамысловатых движений, повторяешь их в определенной последовательности в течение пяти – семи минут и ждешь, пока случится клиторальный оргазм. Раньше у нас случались сильные похмелья, и мы могли заниматься любовью целый день. Чуть-чуть опохмеляясь. После пьянки мы ехали каждый на свою работу, но докладывались друг другу, когда шли дрочить в туалет. Сейчас дровишек не хватало, каждый был отдельно от второго. Мои мысли уже не здесь, они были далеко. Летали по улице, покупали овощные пельмени в корейском магазине, сидели на светофоре, поднимались к небу. За пределы города и страны, за пределы Земли.

Очень хотелось уехать, и, когда мы загрузили полный багажник книг в тачку нашего друга веган-хача Эдуарда, я расслабился. На заправках покупал пиво и ссал в полях, любуясь летними видами. Костя делал зарядку и бегал вдоль дороги. Часами я смотрел в окно, ни о чем не хотелось думать, хотелось ехать и ехать через август. До этого у меня случались туры, но такого удовольствия они не приносили – прежде мы ездили, как правило, с музыкантами, вшестером, а в иные разы еще был тур-менеджер и звукорежиссер. В коллективе из трех человек гораздо легче. Двое всегда могут поговорить, а третий заткнуться. Я давно не слушал музыку для удовольствия, но в поездке мы слушали много всего. Главным открытием для меня была группа The Organ. Лучшая песня на альбоме называлась «Memorize The City».

– Там три лесбиянки, – объяснил Костя. – Вокалистку даже называли Моррисси в юбке.

– Ба, странно, что я раньше не слышал.

Когда мы с Эдуардом включили этот трек раз двадцать, Костя сказал, что уже жалеет, что открыл нам группу:

– Все выжали, до последней капли, всю магию, как зубную пасту, выдавили. Я же теперь ее слушать не смогу.

– Сможешь уже через месяц. Сейчас тебе так кажется.

– Мне надо выдавить зубную пасту, – сказал Эдуард. – Доедем до хаты, и я пару тюбиков расплескаю!

Умалишенные организаторы, небольшие пьянки, вписки, попытки объяснить, что такое еда по вегану, утренние выезды. Так шли дни. Я засматривался на девчонок после концертов, но, даже если чувствовал расположение, видел огоньки, горящие в глазах, когда они подходили ко мне за фотографией или автографом, не решался кадрить.

– Эдуард, отец мой. У нас случится ебля в этом туре? – спрашивал я.

– Не знаю. Че вы пасуете? Костик тоже вон ходит как инопланетянин. Там такие сосочки были. Хоть в Казани-то надо. Там же настоящие пахлавушечки.

– Да у меня еще зрение плохое, – сказал Костя. – Это Жука может разглядывать баб даже во время репа с плохим освещением.

Я мог, да. Во время концерта в Перми это случилось. Я увидел девчонку такой красоты, какой еще не видел. Среди сорока человек, пришедших на концерт, была она, которой можно было посвятить унылый бред своих песен. У меня была бутылка пива, и мы пялились друг на друга, пока я пел реп. Она была высокая, с пышными русыми волосами, огромные глаза располагались далеко друг от друга. Обычная юная модница, но меня сразу повело. Давно такого не было, что-то зашевелилось. Я протянул ей бутылку на куплете Кости, чтобы чутка обменяться слюной. После концерта она сказала:

– Я не знаю, зачем мне это надо, но я хочу записать твой номер.

Мы еще немного посидели, потом я поцеловал ее где-то в техническом помещении. Она ушла домой. Тур продолжался, но я не спал ночами. Я был готов уйти. Переехать в Казань, там репетировать с музыкантами, иногда ездить в Пермь на пистончик. Но не бросаться сразу жить с бабой. Нужен был баланс, я больше не совершу этой ошибки. Мы разговаривали каждый день, я пулял ей эсэмэс-сообщения раз в десять минут. Наконец она призналась, что еще учится в десятом классе и ей шестнадцать. Но это ничего не меняло. Последний концерт тура был в Казани. Мы сделали круг до Тюмени и ехали обратно.

– Маевский, – сказал я нашему басисту и великому композитору. – Я переезжаю к вам. Набираем новый состав и пишем альбом.

– А как Оксана? Отпускает?

– Ухожу от нее. Влюбился в другую бабу.

– Просто влюбился или изменял?

– Еще не успел. Но баба уже есть. Правда, ей шестнадцать. Но она на удивление взрослая. Даже немного зарабатывает, фотографируя, живет самостоятельно. В принципе, неважно, сколько кому лет.

Думал, что он посмеется надо мной, но он сказал:

– Да, у моего друга Русланчика тоже был роман с малолеткой. Переезжай, я рад. Найдем работу тебе здесь.

Чтобы морально быть готовым, бросил пить. Мне пришлось в один день бросить жену, а также московских ребят – «уволить» барабанщика и гитариста. С ними больше мы играть не будем, теперь будет новый состав. Маевский сказал, что хочет играть со своими чуваками в Казани, они ему ближе и техничней. Записываться хочет в Петербурге, пусть звукарь «ПТВП» сведет. Музыка будет лучше, звук будет лучше, и мы с Костей тоже должны постараться.

Ладно, сказал я.

Две недели развозил диски в Москве, спал у Кости на каких-то тряпках, имитирующих матрас. Провел фестиваль «Вечер унылого репа» и поехал в Казань. Отношения со школьницей продлились недолго. Я два раза съездил в Пермь, испытал страсть, потом отошел, шли репетиции в гаражном комплексе «Юлдаш», были попытки работать новостником на местном казанском сайте. Ту осень я провел на сигаретах, в основном глядя в окно на застывший в холоде пустой перекресток из съемной квартиры на краю города, которую мы делили с гитаристом Оска ром. Казалось, вся жизнь к этому и шла, вот так и надо жить. Теперь все остановилось, я пленник своего призвания, пишу реп-альбом. Бывало, Оскар задерживался на работе или ночевал у своей девушки, и тогда несколько дней между репетициями я не произносил ни слова. Брал микрофон и не мог вспомнить, откуда вообще берется речь. Альбом мы решили назвать «пролог». Самый амбициозный провал в моей дискографии, но что-то в этом было.