Книга Злачное место - Николай Шпыркович

Артем понимающе кивнул и отказался:

– Не, у нас в Васильевке свой клевер отличный.

Едва они погрузились, как тут же менялы вновь нарисовались, ну точно как мальки на мелководье: появился окушок – и нет их, все в водорослях, а уплыла опасность – опять шустрят, суетятся, малюпасенькие крошки со дна подбирают. Крысолов опять озвучил свою мысль о бессмертии менял, на что Банан лениво отозвался:

– Ага, мне тоже напомнило: на базаре витебском стоят, лбы такие, пачкой купюр трещат, «…доллары-марочки-Рос-с-с-сия». Ну не одни они такие. И другие способы заработка есть – не менее древние. А вот кой-какие способы добычи денег ушли в прошлое. Например, такой почтенный промысел, как сдача стеклотары. А ведь тоже древнейший вид деятельности – уже в древнем Риме бутылки собирали и сдавали абсолютно так же, как и наши бомжи.

А вот Артему опять вспомнились зловеще-пророческие слова Дмитрия: «…Там, где пытаются наладить такую же жизнь, какая была до Хрени, – пропадают. И рано или поздно пропадут все».

«Нива» тронулась. А изрядно просела машина, так нагрузили же сколько!

На выезде возле блок-поста пришлось остановиться еще раз: караул сделал отметку об их выбытии из города. Пост представлял собой именно что «блок» – кто-то ушлый додумался поставить у выезда цельнолитую комнату для блочных домов. А что? Готовая квартира – с дверью, с окном. Мешками с песком вон только обложили – и порядок. Артем отметил, что если раньше караул несли только местные, то теперь к ним прибавились и вояки, что, надо сказать, на несении службы сказалось самым благотворным образом. Артем помнил, что когда они в поселок въезжали, то проверяли их весьма формально, так, для галочки. А теперь – вон как бдят. Пока их проверяли и записывали, он оглянулся на поселок: к лавчонкам, возле которых ошивались менялы, с двух сторон подкатили два джипа, из которых высыпали вооруженные вояки – Артем вроде разглядел старшину, – и будто мелким бреднем прошлись возле магазинов – ни один малек не ускользнул… Да, похоже, ошиблись они со Старым, когда решали, что жизнь в поселке останется прежней.

Их, впрочем, никто не стал задерживать – поселок, видно, удовлетворился той жертвой, что команда навсегда оставила в его легкой песчаной земле, и отпустил ее. Ну или сделал вид, что отпустил…

Дорога, по которой они уезжали от поселка, была той самой, на которой они вчера взорвали грузовик с бандюками, и Артем прикинул, что вскоре они должны будут к нему подъехать. Ага, точно, чувство расстояния не подвело, да и горелым все еще тянуло оттуда в открытые окна их машины. Обгоревший остов армейского грузовика так и стоял на том месте, где Крысолов всадил в «урал» заряд из гранатомета. В наплывающих сумерках кто-то метнулся от обломков.

– Морф, сука, совсем свежий, вон «стробоскопит» как его, – зло прошипел Кусок. – Жаль, чуток раньше бы подъехать, пока он только шустером был, можно было бы и завалить, а теперь хрен ты его в этом лесу догонишь.

Что такое «стробоскопит», Артем не знал, но вспомнил, как еще до Хрени смотрел передачу. Про этих, как их, брейкеров. Говорят, модный танец когда-то был, и хоть Артем никогда так не танцевал, но очень хорошо запомнил, как передвигался по танцплощадке парень в узких черных очках – дергано, будто робот. Вот точно такие же, только ускоренные раз в сто, были и движения твари, обгрызавшей обугленные кости, – какие-то дрожаще-слитные. Каждое вроде как отдельный кадр, а попробуешь его вычленить – ни хрена не получается, одно в другое перетекает.

– Вот, запомни – свежий морф всегда так двигается в первые часы, как морфирует. Это потом уже, как морф новое тело «обомнет», так и плавность в его движениях появится.

Артем кивнул, запоминая, а про себя подумал, что морф – не дикарь, человеческий. Вряд ли это был кто-то из перекинувшихся бандюков, что в машине ехали, скорее набродь какая-то. С легким холодком в сердце он сообразил, что, может, это кто и из его односельчан – кому не повезло.

– Вот и будет новая напасть у поселка и деревень окрестных, – негромко произнес Старый. – Так-то все устоялось в здешних краях, а теперь будто камень в пруд с ряской бултыхнули.

Они доехали до съезда на лесную дорогу, ведущую к месту, где были спрятаны две оставшиеся сумки. Начинало темнеть, и именно этим, по-видимому, можно было объяснить то, что они свернули не на ту дорогу. Так этих дорог там было нарезано куча. А и запросто можно промахнуться: будь ты самый-распросамый лесовик, а все равно заблудиться можешь на тысячу раз знакомом месте. Главное, ехали вроде туда, даже они со Старым «узнавали» приметы. Точно, лешак водил. Потом, когда все же доперли, что не там они совсем, стемнело уже. Возвращаться и рыскать в потемках в поисках нужной дороги – можно найти, конечно, а можно вообще неизвестно куда выехать: лес – он такой. Так что, посоветовавшись, решили переночевать в лесу, а уже утром вернуться и отыскать все же захоронку. Тут, кстати, и поляна подвернулась подходящая. Раньше все, кто в лесу остановился, где-нибудь укрытие искали – под деревом или еще где, а сейчас чем больше вокруг тебя открытого пространства, тем меньше шансов, что какой-нибудь дикарь незамеченным подкрадется. Они хоть ночью не ходят особо, а все ж таки… От дождя, правда, на поляне защиты нет, если что, но тут уж так: либо мокрым, либо мертвым.

Дождя, к счастью, не предвиделось – с той ночи, как у Старого приступ сердечный приключился, стояла сухая теплая погода, летняя, одним словом. Есть никто после поминок особо не хотел, так, пожевали немного сухпай, даже костра не разводили, ну лагерь к ночи подготовили, само собой, а потом лапника нарубили да и легли. Кусок вызвался сначала стоять, мол, в больнице на месяц вперед выспался, потом Крысолов. Артему в этот раз «собака» досталась. Банана и Старого решили поберечь, а насчет Варьки тут и разговоров не было: уж какой из нее караульщик, хоть та и попробовала слегка ерепениться, типа, я на дежурствах тоже ночью не спала. Так это ж не то совсем: в больнице-то вряд ли дикари бегают.

А все же усталость, накопившаяся за последние дни, давала о себе знать. Вчерашней ночью тоже ведь легли далеко за полночь: пока с похоронами решили и поминками, пока с оружием купленным разобрались. А на свежем воздухе да на свежем лапнике так оно и вообще: Артем уснул сразу, будто выключили его… Однако когда сработал виброзвонок на часах, проснулся в одну секунду. Ночь уже начинала светлеть, а вдобавок и луна была почти полной, так что видно все было просто замечательно, хоть иголки собирай. Хрустнув нижней челюстью, Артем перехватил удобнее теплый, нагретый за время сна автомат и направился на пригорок, где маячила сгорбленная фигура Крысолова. Командир расположился на небольшой возвышенности, в нескольких метрах от спящего лагеря, так чтобы было удобно наблюдать за еще засветло очищенной по максимуму от веток и растительности полосой вокруг лагеря наподобие той, что возле гарнизона вояк была. По наружному периметру полосы шел выкопанный ровик, где-то полметра в глубину, с отвесной внутренней стороной и плотно утрамбованными стенками – для мелких дикарей сойдет, чтобы свалились и не выбрались. Батя, помнится, говорил – римский лагерь. Те, мол, древние вояки тоже каждый раз ров в конце рабочего дня копали. И еще эти, туркмены, что ли, или киргизы, те тоже как закон: ложишься спать – веревкой из верблюжьего волоса стоянку окружи. Там, правда, не дикари были – пауки какие-то злючие, каракурты вроде. Интересно, сколько от тех каракуртов народу пострадало, прежде чем до такого додумались? А прав Старый: на любую напасть у человечества найдется придумка – не новая, так старая… Если, конечно, что более крупное или дикарь продвинутый – те ровик перемахнут, ясное дело, но так на то у тебя и глаза даны: не зевай, посматривай, а то вместо сменщика к тебе зомбак подойдет. Кстати, обозваться действительно надо, а то слыхал Артем, кто особо нервный, бывало, и палил по товарищам – ночью в лесу всякое может примерещиться, тем более после Этого…