Книга Остановившиеся часы - Андрей Зайцев

— Человек, с которым я рыбачил — погиб…… — бесстрастно пояснил Асташев, как бы показывая, что дальнейшие разговоры на эту тему бессмысленны.

— Погиб? — Мари испытующе разглядывала его лицо, точно пыталась уловить некое несоответствие между действительностью и тем, что он сказал.

— Да, погиб. Давай больше не будем об этом.

— Да, это случилось, — подтвердил Петр Александрович, немного, как показалось Асташеву, раздосадованный тем, что разговор, начинавшийся так замечательно, теперь может принять мрачную окраску. — Утонул…… лодка перевернулась……

— Да, это несчастье, — проговорила Мари как бы самой себе. Теперь она задумалась. И ее хмельное настроение куда-то улетучилось.

Асташев понял, что допустил ошибку, сам не желая того. Сейчас эти двое мысленно осуждают его. Не очень и сильно, но все же. Погибший рыбак был для Мари не более чем образом, чем-то эфемерным, далеким. Почти то же самое можно сказать и про Петра Александровича. Он хотя и немного знал отца Оксаны, но относился к нему и к факту его смерти вполне равнодушно. И осуждать его за это не имело никакого смысла.

Но теперь рассказывать веселые истории, которые Петр Александрович знал в огромном количестве, вроде было неуместно.

— Давайте выпьем, — сказал Асташев, берясь за бутылку, втайне надеясь загладить вину. — Выпьем за живых! Нам еще есть чем заняться на белом свете…

Вышло как-то пьяно и ненатурально. Но этого никто, кажется, и не заметил.

Когда допили вторую бутылку, Петр Александрович как фокусник достал из-под полы бутылку водки. Асташев хотел было отказаться, но не смог. Петр Александрович, пьянея, становился все более говорливым. Мари поддерживала их, но чуть-чуть. Незаметно откуда-то появилась тетя Люба. Ругать мужа при гостях (тем более новый человек приехал) было ей не с руки. И потому оставалось только одно. Сесть за стол и выпить с компанией.

Когда в бутылке осталось водки на донышке, Петр Александрович внезапно уронил голову на стол, промычав что-то нечленораздельное. Тетя Люба поднялась и под руки отвела его в дом.

— Расходиться надо… — сказал Асташев, взглянув на Мари.

— Может, допьешь? — спрашивала она вроде серьезно, но в глазах ее таилась насмешка.

И Асташев все хорошо чувствовал и понимал. Но отвечать в том же ключе ему не хотелось. Зачем?

— Пойдем, — он встал из-за стола, направляясь к дому. Несмотря на хмель, он постоянно теребил себя. Надо было что-то вспомнить. Что-то очень важное.

В комнате он сел на стул, глядя через стекло на виноградный плющ. Мари раскладывала свои вещи, не обращая на него никакого внимания. Пожалуй, оно было и к лучшему. Ему ни о чем не хотелось говорить. Почему-то стало казаться, что все уже сказано. И, наверное, — напрасно. Потому что Мари думала по-другому.

Отвлекся Асташев, загляделся на сад, а когда повернул голову — Мари уже сбросила одежду и голая стояла, расчесывая волосы. Асташев замер, вслушиваясь в себя. Сидел неподвижно, как статуя. Мари к нему обернулась, кривя губы в усмешке:

— А чего же, Сережка, ты, пожалуй, тут без меня не скучал? А?

— Ну, это ты зря… — проговорил он как-то неубедительно и, чувствуя неубедительность своих слов, рывком поднялся, приблизившись к Мари и обняв ее за плечи. Мари отбросила чуть голову и приоткрыла рот, прижимаясь к нему. Он поцеловал ее в губы, ощутив, как дрогнуло ее тело в его объятиях……

В постели, после всплеска страсти, долго лежали молча. Потом Мари повернулась к нему и, дыша в ухо, заговорила медленно:

— Что с тобой происходит?

— Ничего… — Он избегал смотреть ей в глаза, помня о феноменальной женской интуиции в таких делах. Тут уж лучше не переигрывать.

— Ты думаешь о… смерти того человека?

— Да… — ответил он после некоторого раздумья. Это ведь была правда. По крайней мере, часть правды.

— Ты знал его раньше? Это твой друг?

— Раньше немного знал…… Но я тогда молодой был…… И он мне другом быть не мог, возраст у нас разный……

— Знаешь, видела Третьякова. На Пушкинской. Спрашивал о тебе.

— И что ты ему сказала?

— А что сказать?.. Сказать-то нечего… Уехал отдохнуть. Этим все сказано, не так ли?

— Может быть.

И как и раньше, с утра, мысль беспокойная шевельнулась в мозгу, не давая покоя. Он теперь знал, в чем дело, но это мало что давало ему. Мари, конечно, не телепат, однако ее присутствие тяготило. Хмель проходил, в висках понемногу начинало болеть, а ясность не наступала. Он лежал неподвижно, слушая тихий разговор любовницы, а душа его металась в поисках выхода…

Он сам не заметил, как уснул. А проснувшись, увидел, что Мари тоже спит. Тихонько отбросив легкое одеяло, слез с кровати, бесшумно и быстро оделся, как вор, стремящийся уйти с места преступления, и шагнул за дверь.

К дому Оксаны подходил со смешанным чувством тревоги и недовольства самим собой. Толкнул калитку, прошел к дому привычной дорожкой, как будто шел к старым друзьям. Но дальше его ждало разочарование. Входная дверь была закрыта. Как ни крутился он по двору, заглядывая в окна, как ни всматривался через заборы, надеясь, что женщины где-то рядом, у соседей — все напрасно. Тишина дома странно волновала его. Он не мог объяснить, почему? В этой тишине было что-то непривычное, незнакомое и чужое.

Время шло, а к дому по-прежнему никто не подходил. Он прождал час, а может, и больше. Он вспомнил про старушку-соседку, жившую в другой половине дома. Все словно напоминало тот день, когда утонул отец Оксаны. И верно. Как в подтверждение этой мысли, Асташев, обойдя дом, увидел старушку, сидевшую как и тогда под навесом. И кошка ее сидела тут же, у ног.

— Здравствуйте, а я к соседям вашим стучусь, куда пропали?

Он говорил нарочито бодро, как старый знакомый, которого здесь должны знать, узнавать.

— Да нету их, нету, мил человек… — отозвалась старушка, вглядываясь в его лицо.

«Узнала — нет?» — подумалось Асташеву. Точно так же смотрела она и в тот день. Как ее зовут, дай Бог памяти?..

Но имени старушки вспомнить не удалось.

— А куда ушли, не говорили?

— А кто скажет-то, кто скажет? А вам кого надо?

— Мне Оксану…

— Нету Оксаны, нету. И Надьки нет. Никого нет, — продолжала монотонно бормотать старушка.

— Жалко, — громко сказал Асташев, оглядывая двор старушки. Что-либо выпытать у нее судя по всему — гиблое дело. — А вас попросить можно?

— А чего же?

— Да вот если Оксану увидите, то не могли бы передать…, мол, приходил Сергей, она знает…… ну…… — Асташев замялся, не желая посвящать старушку в более конкретные подробности. — В общем, приходил Сергей. Спрашивал……

— Передам, передам, — кивнула старушка.