Книга Колечко для наследницы - Эль Бланк

– Но почему именно сейчас?! – возмущаюсь, растирая шею. – Я не позавтракал. И вообще не в настроении.

– А когда? Зачем откладывать? – удивляется «тренер» и снова идет в наступление. К счастью, на этот раз словесное: – Лин, забудь о времени и одежде. В бою не бывает удобных ситуаций. Враг не станет спрашивать, готов ты с ним драться или нет. И твое настроение – это только твоя проблема. Не усвоишь этого, в живых вряд ли останешься. Ты меня понял?

– Ага, – вздыхаю, приняв неизбежное. Сама напросилась.

Хорошо хоть о возможности появления влечения к ферту мне можно не переживать и без опаски относиться к тактильному контакту, который в спаррингах неизбежен. Пусть даже я Ликету симпатизирую – чувствую же, что мне приятно его общество и внимание, но это совсем не то ощущение, которое толкало меня к Тогрису: одуряющее, сносящее голову напрочь, заставляющее думать только о нем. Вернее, о том волнении и предвкушении, что затапливает сознание, когда мужчина рядом. О том, с какой нежностью и желанием меня касаются его руки, скользят по ноге, поднимая край платья…

– Лин! – рявкает над ухом громоподобный голос, и я вздрагиваю. – Ты меня слышишь вообще? – продолжает негодовать тренер, широко расставив ноги и уперев руки в боки. – О чем размечтался, я тебя спрашиваю? Нельзя во время боя отвлекаться, нужно быть сосредоточенным на противнике.

– Я стараюсь, – виновато втягиваю голову в плечи.

– Плохо стараешься, – безапелляционно припечатывает ферт. – Марш на тренажеры! Все же начнем с общей физической подготовки.

Приходится выбросить из головы посторонние мысли и сосредоточиться на тренировке. На инструкциях, требованиях, советах, точности выполнения, количестве повторов, дрожащих от напряжения мышцах, скатывающихся по лбу капельках пота, нехватке воздуха и одной-единственной мысли: «Не упасть…»

– Устал? Ладно, отдыхай, – наконец сжалившись, разрешает ферт.

Я выпускаю из рук опорную планку, за которую держалась, выполняя последнее упражнение, и, пошатываясь, иду на выход. С удивлением замечаю, что мы с Ликетом, оказывается, в зале уже не одни: слева у двери стоит Рестон, скрестив руки на груди, а на матах сидит Хейола с мстительным выражением на лице.

– Вечером жду на вторую тренировку, – прилетает мне в спину как раз в тот момент, когда я, поравнявшись с шенорианином, встречаюсь глазами с его вопрошающим взглядом.

«Помочь?» – смотрит он очень выразительно.

«Справлюсь», – так же безмолвно отвечаю, обреченно взмахивая рукой. И уже перешагнув порог слышу:

– Хейола, милая, ты успокоилась? Хорошо себя чувствуешь?..

Р-р-р! То есть меня можно гонять нещадно, особо не заботясь о моем мнении и самочувствии, а ее надо беречь и заботиться, исполняя малейшие прихоти? Возмутительно!

Негодование клокочет, но я, лишь на мгновение замешкавшись, заставляю себя продолжить путь. Дорада из меня знатная получилась: сама ситуацию до такого довела, а теперь жалуюсь и обвиняю других.

Доплетаюсь до каюты и без сил падаю на кровать. Надо бы в душ, но максимум, на что я способна, – мысленно представить себе, как я это делаю. Впрочем, через пару часов усталость отпускает и я все же добираюсь до ванной. Ужинаю, переодеваюсь в новый вариант спортивной формы и, поскольку наступает вечер катастрофически быстро, топаю обратно в зал. Пусть томлинка ждет, когда я сдамся и разочарованный Ликет больше не станет тратить на меня время, полностью посвятив себя будущей невесте. Я ей не доставлю такого удовольствия!

На вторую тренировку моего запала хватает, и я очень даже бодренько возвращаюсь к себе. Зато утром… Утром я понимаю, что встать не в состоянии. Болят даже те мышцы, о существовании которых я не подозревала! Все же я переоценила свои силы, да и шестьсот лет без движения, несомненно, сказались на физической форме.

В общем, как бы я ни стремилась душой в зал, телом продолжаю лежать на кровати. Ровно до тех пор, когда в каюту, постучав и дождавшись моего вялого отклика «войдите», заглядывает л’Рошон.

Увидев меня под одеялом, он удивленно поднимает брови и интересуется:

– Ферт просил узнать, почему ты задерживаешься?

– Скажите ему, что я умер. Меня нет. Пусть занимается своей Хейолой.

Начинаю гневно и решительно, заканчиваю тоскливо, с надрывом. Голос срывается от спазма, сдавившего горло. Обидно до слез.

Рестон решительно заходит, закрывая за собой дверь, и останавливается рядом со мной. Я его не вижу, потому что уткнулась лицом в подушку, только слышу шумное сопение и поскрипывание искусственной коленки. Видимо, пора шенорианину и с ней пройти профилактику.

– Если так плохо, – раздается надо мной уверенный строгий голос, – может, пора прекратить игру?

– Не могу. – Морщась от боли, я все же приподнимаюсь, чтобы сесть. – Вы же слышали предсказание. «Не обретая нужного лица», – цитирую и всхлипываю. – Я не могу признаться, что я – наследница.

– Но можете в том, что вы – женщина, – сердится шенорианин. – Одно не означает второго.

Я не сразу понимаю, что он имеет в виду. И лишь когда до меня доходит, тихо ахаю:

– Рестон, вы мой спаситель!

– Да неужели? – фыркает тот. – Я объясню ферту, что тренировку можно будет продолжить только завтра. А в каком виде на нее прийти… – многозначительно тянет, разворачиваясь на каблуках и шагая к двери, – это уже ваше решение.

– Спасибо, – говорю я ему в спину и с облегчением падаю обратно в кровать.

Облегчение, которое я испытываю, примиряет меня даже с физической болью. Полежав и все как следует обдумав, нахожу в себе силы подняться. Ванная, столовая, гардероб… Последний особенно важен, если учесть, что ради него я впервые на томлинском крейсере открываю контейнер со своими сокровищами.

Приготовив все необходимое, вновь забираюсь в постель. Сон – хорошее лекарство. Если он обычный, конечно, а не леянский анабиоз. А утром, приведя себя в должный вид, с волнением и сбивающимся дыханием, заставляющим сердце биться чаще, иду в тренировочный зал. Надеюсь, очень надеюсь никого по пути не встретить, но как всегда срабатывает закон подлости.

– Клянусь! Лично слышал, – доносится до меня громкий мужской голос, и я слышу шаги, как раз когда почти дошла до лестницы и назад уже смысла нет поворачивать. – Он ей: «У меня не было намерений вас обнимать», а она ему: «Знаю я ваше «не было». Только и думаете, как бы меня к себе в постель затащить!» Он: «Не льстите себе. Вы меня не привлекаете», а она: «Тогда на кого же ваше тело так бурно среагировало? Что-то я не заметила рядом других женщин». Вот и как теперь…

Голос осекается. Давится словами, потому что я оказываюсь в зоне видимости. Зато теперь мне становятся известны личности сплетников: два томлинца, один из которых все тот же долговязый весельчак, что провожал меня к Хейоле. Второго ни разу не видела, что, впрочем, неудивительно – экипаж на крейсере немаленький.