Книга Легенда о Велесе - Галина Львовна Романова

Вспыхнуло пламя, вмиг окутавшее воина. Ему показалось, что огонь пробежал по его телу, проник в самые дальние уголки, прошелся по мозгу лесным пожаром — и растаял, слился с разгоряченной кровью.

Свет погас — осталось сияние, шатром нависшее над поляной, но и оно потеряло половину своей яркости и чистоты. Бурый жеребец сложил крылья и стал самым обычным конем, немного усталым после долгого пути. Но взгляд его седока, остановившийся на лице Тарана, ясно говорил, что это был не сон.

Воин отер ладонью взмокший лоб. Пот стекал по щекам на шею крупными каплями. Все тело ломило, словно он десять дней бежал без отдыха через лес, но мысли были ясные и живые.

— Следуй за мной, — сказал он всаднику, наклоняя голову. — Я укажу тебе, где его искать!

На двенадцатый день странствий на Диву свалилось несколько несчастий сразу.

Люди, с которыми она встретилась и которые, очевидно, приняли ее не то за богиню, не то за лесное диво, в качестве выкупа принесли ей нехитрой снеди — два каравая грубого хлеба, немного сушеных кореньев и грибов, вяленого мяса и даже молока в кувшине. Всего этого беглянке хватило надолго, и даже сейчас у нее оставалось почти полкаравая хлеба и немного кореньев, но этот запас должен был иссякнуть дня через два-три, а поблизости не было никаких следов жилья. Возвращаться же назад, в то поселение, смысла не было — Дива, даже если бы и захотела, не нашла к нему дороги.

Она пробродила по лесам, ища пристанища на ближайшие месяцы или годы, больше двадцати дней и начала подумывать о возвращении — не потому, что хотела вернуться. Просто в лесах вблизи замка Сварга легче было прожить. Поразмыслив, беглянка отправилась в обратный путь.

Но через два дня зарядили дожди, хотя до того весна была теплой и сухой. А тут вдруг небо до края затянуло низкими темными тучами, откуда-то с севера налетел ледяной ветер. Он уничтожил тепло, а ливни смыли все яркие краски, снова сделав мир тусклым и однообразным. Ночами было так холодно, что казалось, что вот-вот пойдет снег.

Сжавшись в комочек под наполовину вывороченными корнями старой сосны, что росла на обрыве над рекой, Дива дрожала от холода. Прямо под нею бурлила река, остервенело прыгая с камня на камень. Напоенная дождями, она почти доставала до пещерки, где сидела женщина. Дива занимала ее целиком, с трудом найдя место для дочери. Ветер, гулявший снаружи, порой залетал к ней. Сосна при этом качалась и гудела, а ветки ее скрипели от натуги. Она грозила обломиться и упасть, увлекая за собой землю и прячущуюся под корнями беглянку.

В довершение всех бед заболела девочка. Ее личико горело огнем, она потеряла покой и аппетит и непрестанно хныкала. А в последний день перестала и плакать, выбившись из сил. Малышка простудилась, и сердце Дивы сжималось от горя и ненависти — если бы не Перун, ее ребенок сейчас был бы в тепле и уюте, и леди Лада, которая лучше кого бы то ни было умела исцелять недуги детей, могла бы ему помочь. А теперь дитя обречено умереть в глухом лесу вдали от людей, слыша над головой вой ветра и скрип корней старой сосны.

Дива обняла дочку, стараясь согреть ее своим телом и беззвучно молясь богам и умершей много лет назад матери. Дива никогда не видела ее и знала лишь, что она умерла, рожая ее. Как бы огорчилась мать, узнай она о печальной судьбе дочери! Ради этого ее душа должна была ненадолго вернуться на землю.

Повторяя молитву-призыв, Дива незаметно для себя уснула.

Ее разбудила тишина и нарушавшее ее тяжелое торопливое дыхание. Женщина еле сдержала вопль ужаса и шарахнулась бы прочь, если б уже не упиралась спиной в земляную стену пещеры.

Прямо перед нею, невесть как удерживаясь на крутом осыпающемся берегу раскоряченными лапами, стоял крупный волк с клоками светлой зимней шерсти на боках, что придавало зверю вид бездомного бродяги. Вывалив длинный ярко-розовый язык, он довольно щурил янтарные глаза и дышал беглянке прямо в лицо. Не будь Дива так скована ужасом, она бы заметила, что мощную шею незваного гостя украшает ошейник, сплетенный из полосок кожи, а сверху его поджидает второй зверь, точь-в-точь похожий на первого.

Пока Дива приходила в себя, недоумевая, почему зверь не нападает, волк вдруг вильнул хвостом и скакнул в сторону. Не удержавшись на осыпи, он сорвался вниз, жалобно взвизгнув.

Ахнув, Дива высунулась наружу, но увидела только, как мокрый зверь, отряхиваясь, выбирается на берег. Затем он стал скачками взбираться наверх чуть в стороне от сосны, где притаилась Дива. Там его ждал второй зверь, кинувшийся к нему с изъявлениями любви и дружбы. Некоторое время волки ласкались друг к другу, виляя хвостами и визжа от избытка чувств, словно родные братья, не видевшиеся долгое время.

Далекий свист привлек внимание зверей. Прервав ласки, они галопом помчались на зов, оставив Диву вытирать со щек слезы зависти — звери вели себя так, как на ее памяти не обращались друг с другом люди. Но постепенно она успокоилась — новая тревога заставила .ее забыть о волках. Вспомнился свист — это могло означать только одно: поблизости были люди. Если звери ручные, они приведут людей сюда.

Ее больная дочь нуждалась в помощи, но Дива словно обезумела. Дни скитания изменили ее. Она торопливо собралась, прижимая малышку к груди, выбралась из пещерки, кубарем скатилась с обрыва к реке и поспешила вдоль берега.

Она не оборачивалась на бегу, но сразу почувствовала погоню. Волки бежали за нею, повизгивая и тявкая. Выбиваясь из сил, Дива бежала, не слыша крика человека, спешащего следом.

Волки приближались. Один удачный прыжок — и кто-то дернул Диву за платье, женщина рванулась изо всех сил. Ткань порвалась, оставив клок в зубах зверя, но второй волк встал перед нею, оскалив клыки. Дива метнулась прочь, но звери запрыгали вокруг нее, не давая сделать и шага.

— Дива! Дива!

Беглянка не слышала криков, пока человек не поравнялся с нею. Узнав хозяина, волки оставили беготню и прыжки и смирно уселись справа и слева от женщины, постукивая хвостами по земле и по-собачьи ухмыляясь.

Подбежавший человек резко остановился, словно налетел на дерево. На лице его отразилось живейшее удивление и волнение, но у самой Дивы не оставалось сил удивиться или обрадоваться Смарглу.

— Миледи! — ахнул он.

Она стояла перед ним ссутулившись и закрыв плечом ребенка — похудевшая, в грязном порванном платье, растрепанная, со свежей царапиной на щеке и полубезумными глазами загнанного зверя.

— Не бойся меня, Дива, — осторожно заговорил Смаргл. — Я не причиню тебе зла… Но если бы ты знала, как все горюют о твоем исчезновении! Стривер все горы облетал! Тебя почти месяц ищут!

— Я не вернусь туда, — хрипло отозвалась Дива и сама испугалась своего голоса. — Лучше умереть!

— Тогда сделай милость, умри в моем доме! — Смаргл вдруг чинно поклонился ей. — Не в лесу, одна среди диких зверей, а там, где о тебе и твоем ребенке могут позаботиться друзья!

Приблизившись, Смаргл протянул руки, готовый поддержать женщину или принять у нее младенца. Волки смотрели на нее с двух сторон и усиленно виляли хвостами.