Книга Машина пробуждения - Дэвид Эдисон

– А это мы еще поглядим, господин Нумизмат. – По острому личику Тэма медленно расплылась улыбка. – Пока же, смею надеяться, вам хватит здравомыслия – будьте вы прокляты вместе с вашими каламбурами – держать рот на замке и продолжать пялиться в свою лупу туда, куда вам следует это делать. Хорошего дня.

Когда Тэм принялся протискиваться со своими разноцветными пакетами на узкую лестницу, Лапин согнулся в полупоклоне.

– Доброй охоты, маленькая гончая! – крикнул старик, едва Тэм оказался на верхней площадке.

– И тебе того же, старый козел! – отозвался посланник маркизы, а затем вышел на солнечный свет, растворяясь в уличной суете и унося с собой монету и чью-то жизнь.

На сей раз привидевшаяся ему белуха была покрыта морскими татуировками и носила залихватски заломленную матросскую бескозырку, странно смотревшуюся на ее голове. Животное лениво покачивалось в волнах серпантинного океана. На мгновение Куперу показалось, будто он вновь очутился в объятиях Клеопатры, но нет – каким-то образом он понимал, что что-то пошло не так, и произошло это в скором времени после того, как он вплотную познакомился с мультиверсумом.

– Насколько в скором? – спросил он вслух.

– В очень, очень скором, – услужливо подсказала белуха.

«Быть может, это просто совпадение?»

– Вовсе нет!

Похоже, белуха умела читать мысли.

– Ты не Марвин, – попытался Купер нанести ответный удар этому подводному психоаналитику-медиуму, купающемуся в волнах… гофрированной бумаги.

– Конечно же нет, дурачок.

Белуха взмахнула коротеньким ластом в жесте, какой был способен привидеться разве что обкурившемуся Диснею, и подняла бескозырку, словно юная танцовщица из водевиля, а затем раздалось громкое «Та-да!», когда из ниоткуда материализовался старый пианист, в следующую секунду уже вновь сгинувший вместе со своим инструментом.

– Но у тебя его татуировки.

– У каждого свои недостатки.

Если представить себе, что морское млекопитающее способно подло усмехнуться, то именно это выражение проступило на морде белухи.

– Но ты и не Клеопатра. – Купер сражался с серпантинным течением.

– Клеопатра! – закатила белуха черные глазки. – Эта жируха свое отквакала.

– Тогда кто ты? Мой тотемный зверь?

– Купер, это же сразу два таких различных вопроса.

– Ладно, тогда кто ты? Какое-то животное-гид?

Купер сдавил в кулаке губчатый мячик для снятия стресса, возникший в его ладони на счет три, затем увидел крокус из сада своей мамы в феврале, а потом все лишнее опять исчезло.

– А зачем тебе это знать?

– Понимаешь, последний раз, когда я тебя встречал, – точнее, это была вообще первая наша встреча – ты носила очки и разговаривала со мной в точности как психотерапевт. – Внезапно он вспомнил недавние события во всех подробностях: Марвина, Гестора и прекрасное создание, о котором не раз слышал в последние дни. – А теперь у тебя кожа того парня, который меня, как я понимаю, только что предал. И еще вся эта суета вокруг моего шаманического дара. Как-то все сильно совпало по времени.

– Вот тут ты прав, как никогда. Все действительно совпало как надо. – Белуха вдруг схватилась ластами за неведомо откуда взявшийся корабельный канат и повисла на нем всем весом.

– Но я не могу быть шаманом. Я – иудей.

– Мазл тов! – Над головой белухи прогудел свисток для празднования Пурима, и она отпустила канат.

– Не ехидничай. Сейчас я как хрупкий цветок.

– Давай это обсудим. Почему у тебя столько образов, связанных с цветами? Взять хотя бы тот крокус…

– Он из сада моей мамы. – Купер заложил руки за голову и откинулся на возникшую под ним кушетку фисташкового цвета. Кем он был? Гомосексуальным невротиком из Нью-Йорка, города, где на него не набрасывались из мультиверсума всякие китообразные. – Багряные цветы… мой любимый сорт. Они распускаются за несколько недель до всех прочих ранних растений, таких, как желтые нарциссы или церцисы. И вот посреди мартовских, а то еще и февральских холодов ты выходишь и видишь эти зеленые стебли, на которых уже раскрываются подобные карликовым тюльпанам цветы.

– И что, как ты думаешь, это…

– Моя мать, идиотка! Дом, безопасность, природа, уют и все прочее знакомое мне дерьмо, которого я полностью лишился или был лишен – если уж так хочется провести комплексный анализ. А если ты сторонница фрейдизма – хотя читали ли в вашем дремучем захолустье Фрейда? – то можешь добавить сюда еще и «насилие», ведь багряный цвет служит его олицетворением, хотя как по мне, так это уже явный перебор. Не требуется морская зверюга со свистком и дипломом психолога, чтобы понять, что в последние дни насилие стало постоянным спутником моей жизни, так ведь? И как бы то ни было – да, я скучаю по мамочке. Есть у тебя таблетка от этого?

Белуха пробормотала что-то себе под нос, обнажив крошечные белые зубки.

– Надо бы нам поработать над твоим воображаемым собственным образом, Купер. Понимаешь, ты ведь можешь быть чем-то большим, чем просто замерзшая камелия. Все просто, нужно только решиться.

Купер рассмеялся, что было довольно забавным, учитывая, что он находился под водой. Спирали пузырьков вырвались из его рта, обвивая его запястья и почему-то заставляя почувствовать себя кем-то вроде жертвенного быка.

– Да уж, тебе следовало бы вначале поспрашивать окружающих, потому как сказанное тобой явно противоречит общему мнению. Все они сходятся на том, что я не представляю собой ничего особенного.

– Тогда к чему вся эта шумиха? – недоуменно покосилась на него белуха.

– О чем это ты?

– Понимаешь ли, тебя выкрали и представили самой царице Египта. Затем «Отток» похитил тебя у нее ради некоего ритуального жертвоприношения, но ты решил сам занять место жертвенного барана.

– А, ты об этом… – Купер на мгновение задумался. – Но она же сказала, что я ничего собой не представляю, а остальные… В общем, мне просто не повезло.

– Ну-ну… – Белуху его слова явно не убедили, это было очевидно. – Я тут раздумывала над тем, что Сесстри говорила о тебе. Давай обсудим, что она там упоминала о шаманизме и твоем родном мире? Напомни мне.

Купер повиновался:

– Она сказала, что «настоящие шаманы не рождаются в постиндустриальных мирах, где умерла магия». После чего назвала меня говнюком.

– Следует признать, что она была не так уж и не права, верно?

– Да мать мою налево! Надеюсь, что ты действительно просто мое тотемное животное, потому что психоаналитик из тебя никакой.

Белуха одарила его терпеливой улыбкой.

– Ты не просто какой-то там говнюк, Купер, что на данный момент должно бы быть вполне очевидным. Но Сесстри была права, когда сказала, что настоящие шаманы не рождаются в постиндустриальных мирах, где умерла магия. Такого и в самом деле не бывает.