Книга Бешенство - Тесс Герритсен

– Белла видели в Бостонской городской больнице сегодня вечером около девяти.

– Кто видел?

– Эта девушка, Молли Пикер. Он зашел к ней в палату. – Дворак натянул резиновые перчатки и наклонился, чтобы поближе рассмотреть труп.

На вид жертве было чуть за тридцать; стройный мужчина с прямыми черными волосами, напомаженными и уложенными а-ля Элвис. Его кожа была еще теплой, а вытянутая рука – загорелой и мускулистой.

– Простите, что говорю так, док, но это выглядит не слишком уместно.

– Что именно?

– Что вы разъезжаете с этой врачихой.

Дворак выпрямился и повернулся к Скарпино.

– То есть?

– Она под следствием. И, я слышал, ее мать не выкарабкается.

– А что еще вы слышали?

Скарпино запнулся, оглядываясь на толпу в переулке.

– Есть новое обстоятельство. Ребята Альпрена прочесывают аптеки по городу. Он охотится за чем-то действительно веским. Если ее мать умрет, дело будет рассматриваться как убийство, и тогда будет и вправду неловко, что вы с ней вместе приезжаете на место преступления.

Дворак снял перчатки, неожиданно разозлившись на Скарпино. Те часы, которые он только что провел рядом с Тоби, заставили его усомниться в ее способности к насилию, и уж тем более – к насилию в отношении собственной матери.

– Черт, там повсюду репортеры, – продолжал Скарпино. – Они вас знают. А скоро и доктора Харпер будут узнавать в лицо. Они припомнят, что видели вас вместе, и – пуф! Пожалуйте на их долбаные первые полосы.

«Он прав», – подумал Дворак. И разозлился еще больше.

– Это выглядит нехорошо, – сказал Скарпино, подчеркивая каждое слово.

– Ее пока не обвинили ни в каком преступлении.

– Вопрос времени. Поговорите с Альпреном.

– Послушайте, мы можем перейти к текущему делу?

– Да, разумеется. – Скарпино с отвращением взглянул на Ромулуса Белла. – Я просто хотел дать вам маленький совет, док. Такому парню, как вы, не нужны неприятности. А женщина, которая избивает собственную мать…

– Скарпино, окажите мне услугу.

– Да?

– Не суйте свой чертов нос не в свое дело.

В ту ночь Тоби легла спать в постель Элен. Вернувшись из кричаще-пестрого Чайна-тауна, она вошла в дом и ощутила, что попала в безмолвное, безвоздушное пространство. Она чувствовала себя зажатой в этих стенах. Погребенной.

У себя в спальне она включила радио – классическую музыку для полуночников, и прибавила громкость так, чтобы было слышно даже под душем. Сейчас она отчаянно нуждалась в музыке, голосах – хоть в каком-нибудь звуковом фоне.

Когда Тоби вышла из душа, вытирая полотенцем мокрые волосы, музыка уже закончилась, сменившись шипением. Она выключила радио. В наступившей тишине нестерпимо ощущалось отсутствие Элен – остро, как физическая боль.

Тоби прошла по коридору в комнату мамы.

Не включая свет, она так и стояла в полутьме, вдыхая запах Элен – чуть сладковатый, как аромат летних цветов, которые мама так любовно растила. Розы и лаванды.

Она открыла стенной шкаф и рассеянно коснулась одного из висевших там платьев. Она узнала его на ощупь: летнее льняное платье, совсем старое. Тоби припомнила, что Элен надевала его на выпускной вечер Вики. И вот оно здесь, висит среди других вещей, которые Элен копила годами. «Когда в последний раз я водила тебя по магазинам? Не помню. Не помню, когда в последний раз покупала тебе платье…»

Она закрыла дверцу шкафа и села на кровать. Несколько дней назад она сменила белье в надежде, что мама скоро вернется домой. Теперь Тоби почти жалела об этом: постель источала безликий запах стирального порошка, все следы маминого пребывания были сорваны вместе с простынями. Тоби легла, думая обо всех тех ночах, которые провела здесь Элен. Пытаясь уловить в воздухе невидимые следы ее присутствия.

Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох. И уснула.

Утром ее разбудил звонок Вики. Телефон успел прозвонить восемь раз, прежде чем Тоби доковыляла до своей спальни и сняла трубку. Спросонья она плохо понимала, что говорит сестра.

– Нужно принимать решение, Тоби, но я не могу сделать это сама. Мне такое не по плечу.

– Какое решение?

– Мамин аппарат искусственного дыхания. – Вики поперхнулась. – Они хотят отключить его.

– Нет! – С Тоби мигом слетели остатки сна. – Нет.

– Они сделали вторую ЭЭГ и сказали, что это…

– Я еду. Не позволяй им ничего трогать. Слышишь, Вики? Не давай им трогать этот проклятый аппарат.

Через сорок пять минут она входила в отделение реанимации. Вики стояла возле бокса Элен, а рядом с ней – доктор Стейнглас. Тоби сразу направилась к матери, наклонилась и шепнула:

– Я здесь, мама. Я рядом.

– Сегодня утром сделали вторую ЭЭГ, – сказал доктор Стейнглас. – Активность отсутствует. Новое кровоизлияние ухудшило картину. У нее отсутствует спонтанное дыхание, вдобавок…

– Не думаю, что нам стоит обсуждать это прямо здесь, – возразила Тоби.

– Я понимаю, что это нелегко, – произнес Стейнглас. – Но ваша мама все равно не понимает ничего из того, что мы сейчас говорим.

– Я не собираюсь разговаривать на эту тему. Во всяком случае не здесь, – отрезала Тоби и вышла из бокса.

В маленькой совещательной комнате отделения интенсивной терапии она сели за стол – мрачно молчащая Тоби и готовая разрыдаться Вики. Доктор Стейнглас, которого Тоби считала компетентным, но бесстрастным человеком, чувствовал себя явно неуютно в новой роли семейного советника.

– Прошу прощения, что поднял этот вопрос, – начал Стейнглас. – Но он действительно назрел. Прошло четыре дня, а мы не видим никаких улучшений. Обе ЭЭГ не выявили никакой активности. Кровоизлияние было обширным, мозг перестал работать. Аппарат искусственного дыхания… всего лишь тянет время. – Он помолчал и добавил: – Я действительно считаю, что так было бы гуманнее.

Вики посмотрела на сестру, затем снова на Стейнгласа.

– Если вы и впрямь думаете, что шансов нет…

– Он не знает, – возразила Тоби. – Никто этого не знает.

– Но она страдает, – проговорила Вики. – Эта трубка у нее в горле, все эти иголки…

– Я против отключения аппарата.

– Я только думаю, чего бы хотела мама…

– Не тебе решать. Не ты за ней ухаживаешь.

Вики съежилась и широко раскрыла глаза, словно от удара.

Тоби схватилась за голову.

– Боже, прости меня. Я не это хотела сказать.