Книга Золотая лихорадка - Николай Задорнов

— Что ему за это? — спрашивали бабы.

— Руку отрубят! — говорили китайцы.

Чилимсика вывели перед огромной толпой старателей и выпороли березовыми прутьями.

Ляна лупили бамбуковыми палками.

… Сашка ругался со Спирькой Шишкиным.

— Я не желаю признавать этих порядков, — сказал ему рыжий тамбовец, — и ты мне не навязывай… Я — охотник. И я иду на смерть или отомщу за товарища. Егор помер, а его злодей расхаживает по тайге и смеется над тобой! А ты богу молиться нас выстраиваешь, когда тебе политички ясно объявили, что бога нет! Я себе подчиняюсь, а не тебе…

— Нет, не ходи…

— Из-за какого то несчастного золота я тебе не буду угождать. Да я плюю на золото.

— Плюй! В тайгу не ходи…

На шум собрался народ, и бабы уговаривали Спиридона не ходить. Шишкин наконец согласился, но заявил, что в таком случае завтра же утром уберется с прииска. На прощанье он задумал досадить Никите Жеребцову, которого подозревал давно во многих плохих делах.

Жеребцов не ждал к себе раннего гостя. У Никиты была полна голова забот. Ночь его прошла в тревоге.

В прошлом году он ездил в Николаевск и заказал гамбургскому купцу локомобиль для своей артели. Задаток дал. Скоро должны были этот локомобиль привезти на Утес. «Такой контрабандой еще никто не занимался», — думал Никита, и эта мысль радовала его.

Для локомобиля нужна, как он полагал, большая площадь песков. Поэтому Никита хотел согнать китайскую артель и занять ее место. Сначала он тихо враждовал с китайцами. Потом пробовал уговорить их добром, просил уйти, объяснял, что придет машина и будет тут работать.

— Твоя сама машинка! — отвечали соседи.

— Нет, я не мошенник. Я правду говорю.

Дело кончилось дракой в день казни сахалинца, когда весь прииск перепился. С той поры Никита чувствует себя не в своей тарелке. После покушения на Егора он сразу сообразил, что станут подозревать его. Он больше всех ссорился с Егором открыто. Жеребцов перепугался, приехал тогда к Кузнецову, пытался хоть как-нибудь пособить.

— Ты знаешь, что тебя хотят повесить? — спросил Спирька. — Нет? Имей в виду! Ты почему налог не платишь?

Он словно ударил Жеребцова обухом по голове.

— Я? Да ты… Это ты…

— Твоя артель выработку не уменьшает, а десятина у вас усохла. Китайца помиловали, который золото на сторону продавал. А теперь все кивают на тебя. Ты знаешь, что по прииску ходят шпионы, они ищут виноватых и найдут. И еще на тебя есть доносы… Сашка устроил все, как в образованном государстве, и все узнает. Я сам ухожу, тут нет уважения личности… А ты всех кормишь баснями, что какую-то машину привезут, но это поняли все… Я ухожу сегодня же… Но ты смотри, отплывай осторожно. Велено тебя схватить, если побежишь ночью, все отнять и внести обратно на общество. Лучше иди и расплатись честно.

Никита уже слыхал, что по прииску ходят шпионы.

— Кто приуменьшал? Ну и что?

— Вот ты себя и выдал! Дурак! — ответил Спирька. — Я с тобой не хочу больше разговаривать. Ты смотри не разнеси, дырявое решето, что я тут был у тебя и открыл…

Не говоря больше ни слова, Шишкин ушел на берег. Лодка у него всегда была наготове. Мешки он давно сложил. Спирька сходил попрощаться с Родионом и отплыл.

Взъерошенный Никита явился к Силину.

— Послушай…

— Погоди! Видишь, я занят…

У Тимохи сидели гости. Они поднесли ему шелковую рубаху и бочонок меда.

— Слыхал и хвалю. Так вы и хотите мыть? — говорил Силии.

— А ведь хищничать — грех! — со злостью сказал Никита.

— Это не хищничество, а вольный промысел… — отвечал старовер. — Хорошее, угодное богу дело… Мы не хищники, а вольные старатели.

— Слово в слово, как наш батюшка православный нас учил, — сказал Силин.

— Пожалуйте, ваше степенство, нам участок! — просили Тимоху приехавшие.

— Где не занято — берите! У нас теперь строго. Где нашел — мой. Не шляйся с места на место. Есть святые и революционеры, они моют артелью, их называют коммуна. Весь вечер считают, чтобы была справедливость, точно. А вы как желаете, но чтобы с места на место не шляться и чужих участков не отымать. Где есть зарубки — десять дней хозяина нету — можно занимать участок.

Пришел и сел китаец в пышном халате. Это младший племянник Гао. Он пригнал лодку с товаром для китайцев, раскинул палатку. Сидя с поджатыми ногами, обмахиваясь веером, он вешал на аптекарских весах золото.

Курский мужик Тонкой, явившийся в прошлом году на прииск в лаптях и свитке, пришел в рубашке с крахмальным воротничком, в пиджаке, шляпе и с тросточкой.

Никите было очень обидно уходить с прииска. Но и оставаться тут он не решался. Ему уже не раз намекали, что его подозревают, считают причастным к убийству Егора. Никита еще ночью сегодня проснулся и подумал, что его ведь могут в любой момент схватить и повесить или прикончить каким-то другим способом. Он похолодел, и кровь отлила у него от головы. Он долго лежал во тьме без движения, помертвевший от страха.

Никита подождал, пока Силин останется один, и сбивчиво стал жаловаться ему.

Силину неясны были его речи. Никита заикался и порол какую-то чушь. Жаль стало этого здоровенного мужика. Тимоха вспомнил, как на гулянке в Утесе Никита, радуясь, что выкачал золото у гостя, прыгал под гармонь. Он казался тогда драконом со своей черной мохнатой бородой и с такими же волосами.

«А золото у меня ты все же забрал…»

Однако обижать его, мстить Тимоха не желал. Он подумал, что у Никиты семья какая-то бестолковая. А у Котяя еще хуже…

— Знаешь, мотай-ка ты отсюда, пока живой и здоровый, — добродушно посоветовал Тимоха.

Жеребцов обмер.

«Ах, и ты туда же!» — со злом подумал он.

— Ладно, я уйду! — сказал Никита. — Но тут локомобиль должен прийти. Люди его доставят, однако, на плоту.

— Ладно, это ты не беспокойся. Мы эти сказки слыхали.

«Вот когда он со мной рассчитался!» — решил Никита, зловеще поглядывая на Силина. Большая артель и хорошо слаженное дело должны были теперь остаться на произвол судьбы, а самому Никите приходилось убираться восвояси…

— А ты знаешь, что Голованов исчез? — спросил Тимоха. — Пропал куда-то… И Мастер уехал. И кто-то столбы поставил в тайге и выжег твое фамилие? Че перепугался? Да, Голованова след простыл, и никто его не видел, как и куда он уехал. Мне донесла полиция, что тайно отлучался с прииска Советник и опять вернулся. Как ты думаешь, что все это означает? А ты такую чушь мне порешь, какой-то еще локомобиль… Машина паровая? Конечно, мысль эта, может, и есть у тебя! Но это не ты первый, а Ванька Бердышов стал покупать паровые машины для приисков. Она, знаешь, как паровоз, я еще в детстве видел, только не бежит, а стоит на месте… И прыгает от своей силы, дрожит, вернее, трясется. Выпей со мной на дорогу… Я ведь помню твое угощение… Нынче пришел один ко мне и говорит, что, мол, президент, у тебя в зимовьишке полы грязные, я тебе пришлю бабенку, она приберет… И я вспомнил, как вы меня принимали на Утесе… Да… Знаешь, Егор упустил много. Он жалел людей… А мы с Сашкой сами простые и не хотим, чтобы нас убили, как его.