Книга Хищник цвета ночи - Татьяна Серганова

— Хорошо. — Секундная заминка и тихое: — Все хорошо, Вик. Условные два года, штраф, компенсация и блокировка зверя на три года… Все хорошо, Вик.

Я схватилась за подоконник и закрыла глаза, чувствуя, как жгут непролитые слезы.

— Вика, что? — Ко мне подбежал отец, но я мотнула головой, вслушиваясь в голос любимого.

— Ты слышишь? Вик?

— Слышу. Возвращайся домой, — прошептала я, стараясь, чтобы голос звучал привычно.

— Я скоро буду.

— Мы тебя ждем, — прошептала, прислонившись лбом к стеклу. — Ждем и любим.

— И я вас. Все закончилось, Вик. Все закончилось.

— Да.

Проблемы и тревоги закончились, а наша жизнь только началась. Я повертела колечко на пальце и внезапно поняла, что именно сейчас готова дать свое согласие.

— Люблю тебя.

— И я тебя, — прошептала в ответ и сбросила вызов.

А ведь действительно стало легче, словно камень с души свалился, и можно было расправить плечи. Тень Морозова больше не висела над нами, и счастье казалось как никогда близким.

— Ну что? — тревожно спросила мама.

— Все закончилось, — ответила ей и улыбнулась. — Мы свободны.

БОНУСНАЯ ГЛАВА

…Кровь была сладкой, дурманящей и очень вкусной. И человек под лапами все еще сопротивлялся, хотя знал, что умирает, чувствовал. Зверь успел поймать последний взгляд мужчины, еще сильнее вгрызся в горло. Захрустели ломающиеся кости, и сладкая кровь наполнила пасть.

Вкусно.

Облизнувшись, он поднял морду, чтобы встретиться взглядом со своим отражением. Огромная черная кошка с окровавленной мордой.

Сама смерть…

Один удар сердца, и он проснулся. Вздрогнул, открыл глаза, до боли кусая губы. За эти полтора года Н’Ери научился просыпаться бесшумно, сразу вырываясь из липких рук кошмара, не издавая при этом ни звука.

Крик застыл в горле, заклокотал, нарушая и сбивая дыхание. Холодный пот капельками застыл на лбу.

Мужчина осторожно повернул голову. Вика спала рядом, длинные темные волосы разметались по подушке, губы были чуть приоткрыты, а грудь плавно поднималась и опускалась.

Не услышала.

Ник еще некоторое время любовался в темноте женой, одновременно пытаясь успокоиться. Сердце возобновило мерный ритм, дыхание выровнялось. Лишь влажные от пота волосы напоминали о том кошмаре, который вновь не дал ему выспаться.

А ведь еще вчера Н’Ери казалось, что опасность миновала, после последнего кошмара прошло уже две недели, и Ник расслабился. Как выяснилось, зря.

Мужчина осторожно выбрался из постели, поправил одеяло Вики и вышел из спальни. Прежде чем спуститься на кухню, привычно зашел в детскую.

Слабый ночник в виде божьей коровки мягко освещал небольшую комнату, не мешая малышке спать. Ник подошел ближе, наклонился, изучая пухлые щечки, короткие барашки белокурых волос, крохотный носик и упрямый подбородок. Вдохнул сладкий аромат тела дочки, в котором причудливым образом смешивался их с Викой запах плюс молочный.

Несмотря на все попытки Тори, маленькая Вероника отказывалась переходить на кашки и супы, предпочитая материнское молоко. Про искусственные смеси вообще говорить было бесполезно.

Вероника. Имя конечно же выбирала Вика.

— Никаких ваших двуликих штучек, — строго сказала она, присаживаясь на диван и обнимая рукой огромный живот, в котором пиналась малышка. — А то знаю я вас. У нашего ребенка будет нормальное имя.

— Нормальное — это какое? — Ник тогда готов был согласиться на что угодно. Вид беременной жены внушал ему трепет и ужас, как бомба. Того и гляди сработает детонатор, и тогда…

— Это какое выберу я. Для мальчика Арсений, а если девочка, то Вероника.

— Вероника? А сокращенно как? Ника?

— Можно и Вера, — поджала губы молодая женщина. — Вариантов масса.

…Вероника, Ника, Никуля, солнышко, принцесса, папино счастье, мамина радость и бабушкина мечта. Ольга Ивановна готова была дневать и ночевать рядом с долгожданной внучкой. Если бы ей позволили. Молодая чета Н’Ери тщательно охраняла свою жизнь от посторонних, и от родственников тоже, уж слишком живы были воспоминания об их вмешательстве.

И пусть все закончилось хорошо, больше рисковать они не хотели.

Малютка нахмурилась, почмокала губками, но так и не проснулась.

— Спи, принцесса, — ласково прошептал Н’Ери, проведя ладонью по золотистым кудряшкам.

До рассвета оставалось еще полчаса.

Ник спустился вниз, заправил кофемашину и замер, рассеянно потирая алую метку на шее. Печать никуда не делась, блокировка все еще была сильна, но почему сны не прошли? Яркие, кровавые и опасные.

Ведь он на настоящей печати, на максимальной блокировке. Хищник получил ее на следующее утро после того, как очнулся в камере, лежа в наручниках на холодном полу лицом вниз и едва дыша из-за охранника, который навалился сверху, надавив тощей коленкой на поясницу.

Оказалось, что Ник кричал во сне, охранник решил посмотреть, что произошло, и из-за этого едва не лишился жизни.

Стоило ему коснуться вздрагивающего Н’Ери, как тот с хриплым ревом набросился на парня и начал царапаться, рычать и подбираться к горлу, словно хотел загрызть. Будь Ник в обличье хищника, скорее всего, загрыз бы.

— Скрыть такое будет сложно, — заметил отец, явившись через полчаса.

— Это можно остановить?

— Это ведь не просто кошмары.

— Я уже понял. — Ник дернулся от боли, когда наручники задели ободранную кожу на запястьях. — Вся проблема в моем подпорченном звере.

— Не говори так, — нахмурился отец.

— А как я должен говорить? Зверь не должен так реагировать на кровь, даже человеческую.

— Это очень тонкий психологический момент. Ты не забывай про шок, страх за пару. Все могло перемешаться.

— Я хочу поставить блокировку, — перебил его Ник. — Максимальную блокировку.

— Сын…

— И как можно быстрее.

Метка вроде помогла, зверя заперли, но сны не уходили.

Из-за них мужчина едва не отказался от Вики, чуть не потерял ее.

Но при одной только мысли, что сон вновь возьмет верх и взбесившийся зверь покалечит девушку, у него во рту все пересыхало. Поэтому и спрятался, скрылся, чувствуя ее боль, тоску и непонимание. Сколько раз за ту неделю он мечтал поймать ее, заключить в объятия, прижать к себе и застыть, вдыхая аромат ее тела. Покрыть поцелуями ее кожу от макушки до пяточек. Ловить ее стоны и прерывистое дыхание, сходить с ума и быть с ней единым целым…

Вырывая из болезненных воспоминаний, запищала кофемашина. Ник налил себе чашечку ароматного напитка и подошел к окну.